Умирает владелец, но вещи его остаются

«Забывают, забывают - Будто сваи забивают, Чтобы строить новый дом», — писал когда-то Шефнер. Кто он был — фантаст? Прозаик? Широкие массы зачитывались «Записками зубовладельца» — но для истинных петербуржцев это был в первую очередь большой поэт, а во вторую — защитник разрушаемого города. Он воевал за него и в 41-м — и в 60-е. Собирал его историю, писал горькие стихи, даже названия которых звучат как реквием: «Дом на снос», «Переулок памяти», «Невосстановленный дом», «Петербургский модерн», «Стены дворов», «Гордыня» (просто живое посвящение Охта-центру).
О своем архиве он тоже писал в стихах («Весть», «Старые журналы») — но ту самую шкатулку вчера выкинули туда, где «мусорные баки в глубине стоят, как межпланетные снаряды». Кому-то оказалось лень поискать желающих купить или забрать архив поэта: видимо, как спел другой поэт, просто они живут на улице Ленина, и архивы им хочется выкинуть время от времени.
Об этом сообщил вчера в своем блоге историк Дмитрий Браткин (bratkin): «Сегодня на помойке у писательского дома предлагалась библиотека покойного Вадима Шефнера. Среди мешков с мусором и гнильём — книги с его надписями и с трогательными инскриптами ему: Гранин, Берггольц… В общем, ленинградская культура вновь оказалась в ПУХТО».
Ничего не поделаешь: русская культура настолько богата талантами, что вынуждена, поверяя алгеброй гармонию, расставлять своих поэтов по ранжиру — вон те первого ряда, а эти — вроде бы «не первого»: на Нобелевскую премию их никто не выдвигал, на «языки капстран» не переведены, ну и кончен сказ, проехали. Вот и проехали, мусоровозом — по рукописям; а куда их девать, если не горят, заразы? На свалку, куда еще… А может, все-таки сбережем, не для Гарвардов — для себя? Как выясняется, не так уж оно и трудно. Надо только захотеть: наши читатели помнят недавнюю историю с найденным на помойке «Блокадным дневником» Ангелины Крупновой-Шамовой, спасенным неравнодушными людьми и оказавшимся бесценным историческим документом. «Музеи Зощенко и Ахматовой уже который год собирают по листику всё, что относится к ленинградской писательской культуре, и они сами бы приехали и забрали: Шефнер есть Шефнер!» — пишет Дмитрий Браткин и просит распространять эту информацию.
Но это не единственная обнадеживающая весть: для библиотек рядовых горожан вчера было создано интернет-сообщество «Спасение книг» (http://community.livejournal.com/spasenie_knig/profile).

Подготовила Екатерина КОЛЕСОВА

Вадим Шефнер

У ангела ангина,
Он, не жалея сил,
Берег чьего-то сына,
Инфекцию схватил.
В морозном оформленьи
За домом тополя,
В неясном направленьи
Вращается Земля.
До рая не добраться
С попутным ветерком,
И негде отлежаться —
Летай под потолком.
Земная медицина
Для ангела темна.
Ангина ты, ангина,
Чужая сторона!

Фасады старых зданий
Тая всю явь, что мимо них текла,
Все отраженья давних поколений,
Как занавешенные зеркала
Стоят фасады городских строений
Когда-нибудь изобретут прибор:
Направив луч на здание любое —
На особняк, на крепость, на собор —
Мы прошлое увидим пред собою.
……….
Скрывая все, что отражалось в ней,
И ни на чей не отвечая выов,
Стена — немая плоскость из камней —
Стоит, как невключенный телевизор.

Зеркало
Как бы ударом страшного тарана
Здесь половина дома снесена,
И в облаках морозного тумана
Обугленная высится стена.
Еще обои порванные помнят
О прежней жизни, мирной и простой,
Но двери всех обрушившихся комнат,
Раскрытые, висят над пустотой.
И пусть я все забуду остальное —
Мне не забыть, как, на ветру дрожа,
Висит над бездной зеркало стенное
На высоте шестого этажа. …
…

Обида
Природа неслышно уходит от нас.
Уходит, как девочка с праздника взрослых.
Уходит. Никто ей вдогонку не послан.
Стыдливо и молча уходит от нас.
Оставив деревья в садах городских
(Заложников — иль соглядатаев тайных?),
Уходит от камня, от взоров людских,
От наших чудес и от строчек похвальных.
Она отступает, покорно-скромна…
А может, мы толком ее и не знали?
А вдруг затаила обиду она
И ждет, что случится неладное с нами?
И в некий, не мною назначенный год,
В места наших встреч, и трудов, и прощаний
Зеленое воинство леса войдет,
Совиные гнезда неся под плащами.
1965

Два человека
Твоё несчастье в том, что ты не знал беды.
Легки твои пути, легки твои труды.
Пусть говорят слепцы: тебе во всём везёт, —
Но не хотел бы я шагать с тобой в поход.
Я видывал таких. Ты добр, покуда сыт,
Покуда твой кусок легко тобой добыт,
До первой встряски ты и ловок и умел,
До первой рюмки трезв, до первой драки смел…

Удача
Под Кирка-Муола ударил снаряд
В штабную землянку полка.
Отрыли нас. Мертвыми трое лежат,
А я лишь контужен слегка.
Удача. С тех пор я живу и живу,
Здоровый и прочный на вид.
Но что, если все это — не наяву,
А именно я был убит?
Что, если сейчас уцелевший сосед
Меня в волокуше везет,
И снится мне сон мой, удачливый бред
Лет эдак на двадцать вперед?
Запнется товарищ на резком ветру,
Болотная чвякнет вода,—
И я от толчка вдруг очнусь — и умру,
И все оборвется тогда.