Срока давности не имеет
Уже седьмой раз в день его рождения, 31 октября, по Петербургу пройдет «Марш против ненависти», который организуют и проводят коллеги, друзья, единомышленники, общественное объединение «За Россию без расизма» — те, кто не может допустить, чтобы наш город, наши души затопила ненависть. И почти два года в городском суде Петербурга продолжается судебный процесс над бандой Воеводина — Боровикова, которым инкриминируется в том числе и убийство Николая Гиренко.
Сегодня «Новая» публикует воспоминания об ученом его друга и коллеги Валентины Узуновой из сборника «Ad hominem. Памяти Николая Гиренко», выпущенного в 2005 году.
Яблочный дождь
Памяти, памяти, памяти! Стучит в голове. Памяти друга, памяти Коли. Светлой памяти. Посвящается. Эти слова парализуют, а надо писать статью, тупо сижу часами. Я сдохну, сдохну от этой тоски и жалости. Вместо тебя — твои фотографии, моя любимая — там, где ты молодой. Таким я тебя никогда не видела, знакомая мне улыбка еще не спрятана в бороде. При первой нашей встрече мы четыре часа проговорили про Льва Гумилева. В твоих текстах часто встречается это имя.
С работы я возвращаюсь нашими маршрутами. Теперь смотрю на небо, на Неву.
По какой дороге пойдем сегодня, а, Коля?
***
На обложке журнала африканистов был изображен человечек, который протягивал ручки, демонстрируя ладошки. Этот жест означал «Я чист перед вами». До того как я узнала значение жеста, он меня просто умилял. А когда узнала — даже слезу вышибал. Это надо же так, протягиваешь ладошки людям и говоришь: «Я чист перед вами!» Нет, ты не говоришь. Это они без твоих слов понимают, что ты им говоришь: «Я чист перед вами».
Вот ведь с какими потрясающими вещами работают африканисты.
***
Москва всегда начиналась с вагона-ресторана, где мы немедленно заказывали солянку и начинали настраиваться. На Ленинградском вокзале следовал буфет с отвратительной кофейной бурдой. А уж только потом — метро.
В тот раз мы приехали рано, издали увидели автобус, который нас уже ждал перед входом в гостиницу. Подходить здороваться с бутылками пива в руках не хотелось, мы отошли чуть в сторону на какую-то детскую площадку-космодром и оба немедленно попробовали повиснуть на изогнутых, окрашенных в сине-желтые полосы турниках. Стало смешно. Мы приземлились и решили, что с пивом надо поторапливаться, так как по противоположной стороне переулка уже шел знакомый народ и кое-кто узнавал Гиренко.
Коля первым нагнулся и подобрал их. Потом нагнулась я. Потом мы уже кинулись собирать и обшаривать площадку, как грибники по кустам. Это были половинки купюр, преимущественно десятирублевых, но встречались и большего достоинства. Много! Но только половинки. Мы впали в некоторый ажиотаж и вращались по площадке уже в ускоренном ритме.
— Что за странное действо разворачивалось тут ночью?
— Что за странные ритуалы у этих москвичей!
— Это они так переживают финансовый кризис?
— Сошли с ума!
— Нет-нет! Подожди! Свадьба гуляла?
— Где? На этой заплеванной детской площадке?
— Да, на свадьбах деньги не рвут.
— А что же, что это? Дурацкие москвичи.
— Стой!
— Что?
— Автобус уехал.
— А мы? Ты адрес знаешь?
— Вечно с тобой вляпаешься! — сказал Коля.
***
«Замер Перт, объят тишино-о-ю…»
Это было место прогулок, которое нам подсказала буфетчица «для новых впечатлений». Проложенная через поле к хилой березовой рощице полоса из железобетонных плит в два ряда, назначение которых было для нас абсолютно невразумительным. Мы, как всегда, купили по бутылке пива «Балтика № 3», идти бок о бок было широко, удобно. Вечер надо было убить, а парк «Вороново» уже был исхожен до тошноты. Он нам резко разонравился сразу после того, как мы узнали, что парк вместе с запрудой, вместе с перенаселенным деревянным домом для прислуги, вместе со всей усадьбой, а может быть, даже и храмом — принадлежит фирме «Партия». А «Партия» принадлежит Андрею Макаревичу. «Вот, новый поворот! И мотор ревет…»
Множество моторов ревело по пятницам — воскресеньям, и поворот был как раз напротив ворот бывшего Дома отдыха ЦК — то ли партии, то ли профсоюзов. Мы минут по пятнадцать не могли перейти шоссе, на противоположной стороне которого стоял деревянный киоск с пивом. Вроде не из деревни приехали! Но уж когда перебегали на нужную сторону, то упорно брали питерскую «Балтику» и отказывались от любых вариантов пива московского.
Вечера были теплые и какие-то стоялые, как была стоялой и вода в неширокой речке с камышами, мостками и рыбаками по берегам.
— «Речка движется и не движется…»
— Не движется! Надоело на речку пялиться. Кто бы сказал, что удочки надо с собой взять. А так…
Пошли осваивать новые пути. Плиточная дорога уперлась в клетку, обвешанную черепами и призывами ни к чему не прикасаться. Оказывается, плиты бережно прикрывали газовые трубы, ведущие к распределительной станции. Странноватое место для прогулок, однако, у местных. Впереди за асфальтом в два ряда стояли в чистом поле пятиэтажные хрущобы. И больше ничего.
Возвращаться по трубам не хотелось. Свернули к какому-то овражку слева, как к самому живописному местечку. Шагнули раз, другой. И ухнулись в говно!
— Вечно с тобой вляпаешься! — сказал Коля.
***
— Бери сумку с колесиками, рюкзак и приезжай за яблоками. Самим нам тоже хватит. Какой-то небывалый, говорят, яблочный урожай. Нет рюкзака? Ладно, и сумка у меня есть. С вокзала налево, до магазина одна остановка. Очень удобно. Там пиво и берем. Не валяй дурака! На повидло сахара вроде немного кладут. Короче, ждем на шашлыки.
Крошечный домик на крошечном участке утопал в диковинных растениях. Я произнесла социологический спич на тему, что растениеводам не по четыре сотки, а по сорок выделять надо бы, они в нашем климате едва ли не бананы выращивают!
— Бананы не надо, я их не переношу. Мы в голод в Африке только их и ели, и жареные, и пареные, и сладкие, и соленые... Тьфу!
— Надо же, а я в вашем магазине не только пиво купила, там кроме бананов…
— Ну вечно с тобой вляпаешься!
***
Из Турку я собралась дезертировать. До этого как-то очень бойко работали в Хельсинки, а тут! Снег, все утопает, мороз, люди попрятались. И каждые пятнадцать минут колокольный звон. Бом! Бом! Бом! По мозгам.
— Я не нанималась работать в деревне. Ну и что, что порт, где порт? Это не окраина. Это пригород — деревня! Полевик? Я городской полевик! Ясно? Слушай, Коля, проживут эти финские шведы и без наших лекций. Чем рассказывать им такую гадость про себя, то есть про нас, нет, про них, про наших… Короче, я заболеваю и сваливаем!
Приблизительно из такого моего текста родился этот поход.
Увидеть порт мы решили с горы, с того места, где торчал купол обсерватории. Пока мы слонялись вокруг этого, по нашим понятиям, холмика, пытаясь обнаружить хоть какие-то ступеньки, тропинки, следы, стало быстро темнеть.
— Это хорошо, нас не увидят!
— А чего нам бояться! Что мы, грабить обсерваторию лезем, что ли?
— Люди могут подумать и такое. Все из-за тебя! Руку давай, держись!
— Сам напугал! Ничего, мы сторожа найдем, и ты ему объяснишь.
— Угу, пока полицию будем ждать, замерзнем.
— Полиция сразу уразумеет, что мы русские. Чего еще от нас ждать! Захотели город увидеть — полезли на гору, зимой и ночью.
— А что мы с тобой преподаватели, думаешь, поверят?
— Да ты что! Разве мы не похожи?
— На снежную бабу ты похожа!
— А у тебя нос красный…
Наверху не оказалось ни сторожа, ни, слава богу, полиции. Зато, насколько хватало обзора, было море огней.
Город! Мы остаемся в Турку.
***
Видимо, это была очередная годовщина расстрела Белого дома. Улица от метро к гостинице обвела нас мимо этого места. А когда мы пошли за билетами назад в Питер, то крутанули и оказались прямо напротив этого ряда. Выше человеческого роста черная чугунная ограда, за ней какое-то значительное сооружение. И вдоль всего забора с той стороны высажены деревья. Может быть, даже фруктовые, но листьев нет. Ветки сильные и раскидистые, свешиваются над тротуаром. И, как если бы на каждой веточке, на высоте, до которой смог дотянуться человек, вставший на гранитный фундамент ограды, навязаны ленточки — черные, красные, гвардейские, траурные и просто оторванные от носовых платков.
— Сколько же их!
— Что же тут происходило на самом деле, Коля?
Я сняла ленточку с упаковки. Гиренко влез на забор.
Мы оба сгорбились, быстро шагая к гостинице.
Стало очень холодно и навсегда неуютно в этом городе.
***
Гиренко явно хулиганил. Не сразу, вначале он хотел меня удивить. Он тряс яблоню как мог. И яблоки падали, падали, падали, со стуком, красивые и разом помногу. Я разинула рот, восторг и жалость как-то сомкнулись, и я издала негромкий, но какой-то непристойный стон. Руки тянутся без всякого толку, застряла в колючках облепихи. На кустах желтые, красные, черные ягоды, трава еще зеленая, астры бьют фиолетовым…
Ой-ой-ой! Падают!
Подбирать? Подожди, подожди же ты!
По башке колотит, по спине.
Больно же!
Больно по правде, Коля!
Больно на самом деле!
В упор, навылет
На одном из судебных заседаний были оглашены результаты медицинской и баллистической экспертизы по убийству Николая Гиренко.
Заключение эксперта № 219/2829-2 от 08.07.04, согласно которому смерть Гиренко Н. М. наступила от огнестрельного пулевого сквозного ранения правого плеча и грудной клетки с повреждениями легких и аорты. Расположение входной раны на наружной поверхности правого плеча на высоте от подошв 133 см и выходной раны на левой задне-боковой поверхности грудной клетки на высоте от подошв 116 см свидетельствует о том, что выстрел был произведен в наружную поверхность правого плеча Гиренко Н. М. в направлении справа налево, кзади и книзу. Смерть Гиренко Н. М. наступила очень быстро, в пределах единичных минут.
Заключение эксперта № 12612/04 от 02.09.04, согласно которому следообразующий снаряд (пуля) прошел через дверь и имел угол встречи с поверхностью первичной преграды практически по нормали к ней — под углом, близким к 90 градусам. Выстрел был произведен с расстояния порядка от 20 до 60 см (не более 60 см) от дульного среза ствола оружия до первичной преграды.
Фактически данные экспертиз подтверждают, что выстрел был совершен расчетливо и точно, практически в упор и прямо, но при этом чуть-чуть сверху вниз, чтобы пуля наверняка нанесла повреждения человеку за дверью. Эти данные опровергают слова подсудимого Прохоренко, стрелявшего в Николая Михайловича. Прохоренко не отказывается от обвинений, но настойчиво повторяет присяжным, что стрелял наугад, в сторону, что собирался только попугать, а не убивать.
Подготовила Наталья ШКУРЕНОК,
фото Михаила МАСЛЕННИКОВА
Архив «Новой»
Николай Михайлович родился 31 октября 1940 года в Ленинграде, на Петроградской стороне, в семье школьного учителя словесности, пережил блокаду. После службы в армии поступил на кафедру африканистики Восточного факультета Ленинградского государственного университета, которую окончил в 1967 году по специальности «филология суахили». Работал в словарной группе сектора этнографии Африки Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, военным переводчиком в Объединенной Республике Танзания, участвовал в Тихоокеанской экспедиции на научном судне «Дмитрий Менделеев» к берегам Гвинеи и Полинезии. В 1975 году защитил кандидатскую диссертацию.
В 90-е годы Гиренко баллотировался в депутаты Совета Национальностей Верховного Совета РСФСР, был депутатом Ленсовета, членом его постоянной комиссии по правам человека и общественных объединений, активно работал в Санкт-Петербургском Союзе ученых. С 1995 года возглавлял «Группу по правам национальных меньшинств» при Союзе ученых, как эксперт проводил для судов и других юридических инстанций анализ различных материалов на предмет обнаружения признаков разжигания межнациональной розни. В последние годы жизни активно работал над большой книгой по теории этноса. Но эти и другие свои планы Николай Гиренко реализовать не успел — 19 июня 2004 года в Санкт-Петербурге на пороге своей квартиры он был убит.
Обращение организаторов седьмого «Марша против ненависти»
Мы с удовлетворением отмечаем, что за последние годы правоохранительные органы Санкт-Петербурга добились значительных успехов в раскрытии преступлений, продиктованных зоологической ненавистью к людям нерусских национальностей, в результате чего заметно сократилось количество убийств, совершенных на почве агрессивного национализма. В настоящее время заканчивается и процесс по делу банды экстремистов, обвиняемых в нескольких убийствах, в том числе и убийстве Н. М. Гиренко. Однако настораживает легкость, с которой главарь этой банды, именующей себя «Боевой террористической организацией», находясь в заключении, публикует в интернете свои националистические опусы и угрозы в адрес главного обвинителя на процессе и тех своих подельников, которые согласились сотрудничать со следствием.
Еще одним поводом для серьезного беспокойства являются все более настойчивые предложения исключить из Уголовного кодекса РФ статью 282, предусматривающую наказание за публичные призывы, разжигающие ненависть к людям по признакам расовой и национальной принадлежности. С такими предложениями выступают как махровые националисты, собирающиеся сделать это предложение главным содержанием «Русского марша» в 2010 году, так и некоторые либералы-фундаменталисты, настаивающие на ничем не ограниченной свободе слова, даже слова, сеющего смерть.
Происходящее свидетельствует о том, что, несмотря на некоторые успехи в противодействии фашистскому экстремизму, опасная болезнь шовинизма далеко еще не преодолена нашим обществом. Более того, эта болезнь в любой момент может обостриться, поскольку деятельность неофашистских групп становится более организованной, а их жертвами становятся люди любых национальностей, не исключая и русских, — все, кто не согласен с их людоедской идеологией. А это значит, что жертвой может стать каждый. Ответом на этот беспредел должна стать солидарность граждан Санкт-Петербурга, не приемлющих идеологий, основанных на ненависти.
31 октября, в день рождения Николая Михайловича Гиренко, ученого и правозащитника, убитого фашистами в 2004 году, мы, его соратники и друзья, призываем неравнодушных жителей нашего города принять участие в акции, посвященной его памяти, и заявить о нашем категорическом неприятии дискриминации людей по любому признаку. В этот день мы по уже сложившейся традиции соберемся в 12.30 у дворца спорта «Юбилейный» (метро «Спортивная») и пройдем маршем до площади Андрея Сахарова, где состоится митинг. Акция согласована с администрацией Санкт-Петербурга. Все, кто против ксенофобии и фашизма, все, для кого права человека не пустой звук, — приходите на «Марш против ненависти» памяти Н. М. Гиренко!
А. Я. Винников,
И. М. Кучеренко,
Ю. М. Нестеров,
Ю. А. Рыбаков