Нелитованный шендерович

Хочется человечинки
Когда «гадости временно прекращаются», он отдыхает. Но долгий отдых ему не светит, так как, по его же словам, он — «плохой мальчик». Взять хотя бы страсти вокруг концерта, с которым он только что приезжал в Петербург. Как известно, возникла преграда, созданная (как предполагают) городской властью. Выступление попытались отменить под предлогом срочного ремонта в Театре Эстрады, где он должен был проходить. Так бы и вышло, не случись, по словам Шендеровича, сознательного срыва — впрочем, преследующего его во многих российских городах. Так что это не исключительный случай.
— Происходили буквально техногенные катастрофы: беспрестанно ломались трубы, детские утренники переносились на вечер там, где я появлялся, или гас в зале свет — такое в разные годы происходило в Апатитах и Астрахани, — признается писатель. — Обидно, но примерно то же — в любимом мной Петербурге. Тем не менее разница есть: если в других городах такое случалось и я больше никогда туда не приезжал, то в Петербург меня как маньяка тянет. Чтобы как-то помочь петербургским чиновникам от культуры выйти из ситуации, в которую они сами себя загнали, я многое сделал — заявил о желании возглавить ремонтные работы и даже приватно пообещал не произносить имя Матвиенко. Ничего специального, личного — в одном из небольших рассказов из книжки, содержащей множество историй, губернатор Петербурга упоминается. Например, то, как она, открывая один из новых городских телеканалов, произнесла чудную фразу: «Хочется еще человечинки»…»
События, предварявшие концерт Шендеровича в Петербурге, глубоко симптоматичны, так он считает. Запрещать — все больше загоняющая нас в угол тенденция, на которую не должны быть настроены свободные люди.
К поездке в Петербург до перипетий с залом, где должно было проходить выступление, относился оптимистично, поскольку не собирался участвовать в политической акции. По его словам, «просто намечалась встреча одного свободного человека с другими свободными людьми, но что-то где-то вспухло, забулькало в этом змеевике, нервные звонки перемежались с уходом в несознанку — и пошло, и поехало…»
Истоки свободолюбия, кажется, в самой биографии писателя. «В детском саду узнал цену коллективизму. Школу окончил без сожаления. В армии выжил и демобилизовался, но до сих пор вздрагивает от словосочетания «священный долг». Перед тем как начать писать, некоторое время читал…»
Выступление состоялось, как было отмечено организаторами, с «переаншлагом», но не в Театре Эстрады, как изначально предполагалось, а в гостинице «Пулковская». Билеты закончились еще за 30 минут до начала концерта. В зале уместилось около 700 зрителей. К рядам пришлось приставить 150 дополнительных стульев.

Дети согбенных вырастают горбатыми
«Пляски вокруг петербургского концерта» Шендерович считает цензурой. Даже напомнил старое, но недоброе слово «литованный» (литование, от глагола «литовать» — в Советском Союзе процесс согласования с цензурой в центральном или местном отделении Главлита — Главного управления по делам литературы и издательств).
«Иные представители СМИ звонили мне накануне и извинялись за то, что не по злобе, а просто выполняя заказ Смольного, рассказывали в своих публикациях и на телеэкране о том, что этот конфликт надуманный и дело исключительно в воскресном инспектировании на предмет капитального ремонта, угрозе обрушения потолка в фойе Театра Эстрады — бедствии, странным образом совпавшем с желанием автора пропиариться, — с грустью отметил писатель. — Их можно понять, но не хочется. Мы не в Северной Корее, и, честно, меня изумляет готовность слишком многих людей безропотно забыть, что в нравственном, фигуральном смысле дети согбенных вырастают горбатыми…»
Провалились попытки тех, кто сознательно хотел сорвать мероприятие. Но все равно он находится в состоянии искреннего изумления от событий, которых легко было избежать. Теперь писатель подозревает, что петербургские власти невольно помогли ему добиться желаемого: «Люди убедились в том, что город готов заплатить за то, чтобы я не выступал». Как в анекдоте: «Я буду стоять в подземном переходе, и все будут скидываться по рублю, чтобы я не пел».
Ему глубоко симпатична мысль Довлатова: «Что может быть прекраснее неожиданного освобождения речи?!» По словам Шендеровича, не стоит сдаваться, забывать о внутренней свободе, лишившись которой, рискуем провалиться в пропасть тупого, безропотного литования, из которой уже не выбраться.
С ним этого точно не произошло. На телевидении личность непроходная, персона non grata, он продолжает заниматься литературными трудами, печатается, как определил бы это Бабель — «скандалит на бумаге». Очень скоро, 3 мая, московский театр «Эрмитаж» представит спектакль «Как мы таскали пианино». Виктора Шендеровича и джазовый ансамбль под руководством Игоря Бриля зрители будут наблюдать в ироническом путешествии по XX веку — сквозь разные времена и страны в сопровождении любимых мелодий («А хорошо бы после трубы Страшного суда вступили саксофоны…»).

Евгения ДЫЛЕВА