Предатель или жертва?
Семья Остряковых пытается узнать, что случилось с их предком во время войны, но ФСБ отказывается предоставлять им доступ к архивам
Один из дедов петербуржцев Остряковых, Игорь Никифорович Купцов, оставил мемуары о своем военном прошлом. В 1941-м, будучи еще курсантом Ленинградского военно-инженерного училища, он стал электротехником реактивных минометов БМ-8 «Катюша», участвовал во многих военных операциях, а 3 июля 1942-го на подступах к Сталинграду был ранен во время налета мессершмитов на колонну боевых машин. В руки ему попало семь зажигательных и разрывных пуль, осколки от которых пронзили грудь.
После лечения в сибирском госпитале, уже в ноябре 1942 г., он вернулся в Сталинград, теперь в 43-ю инженерную бригаду спецназначения. Саперы в Великой Отечественной действительно были чем-то вроде современного спецназа: забрасывались на парашютах или прокрадывались в тыл противника, чтобы взорвать одни мосты и сохранить от разрушения другие. Или шли на штурм наиболее укрепленных позиций: подобравшись вплотную, подрывали ДОТы, которые были не по зубам авиации и артиллерии. Первыми высаживались на захваченные врагом берега рек, чтобы под огнем наводить переправы.
Игорь Купцов дошел до Германии, сфотографировался перед Рейхстагом.
Игорь Никифорович Купцов у Рейхстага (пятый слева)
И.Н. Купцов на речном трамвайчике на Неве (начало 1950-х)
Если изменник, почему не расстрелян?
Про другого своего предка, Василия Стефановича Острякова, в семье неизвестно почти ничего: если родственники и знали доподлинную историю, внукам предпочли ничего не рассказывать до самой смерти.
Василий Стефанович родился в 1886 году в селе Готовьё (ныне это Белгородская область). Там и прожил почти всю жизнь.
Известно, что к началу войны он был секретарем колхоза. В армию не был призван из-за болезни ноги. На полгода – с июня 42-го по январь 43-го – деревня попала под немецкую оккупацию. После чего Василий Остряков был осужден на семь лет как предатель за переход на сторону врага – а именно за то, что отнимал у крестьян и отдавал немцам коров и зерно. Умер 9 октября 1944 г. в Среднебельском исправительно-трудовом лагере (Дальлаг), скорее всего, из-за осложнений той самой болезни ноги. Место захоронения не сохранилось.
«Насколько нам удалось установить, в начале оккупации Василий Стефанович был переизбран секретарем колхоза, – рассказывает правнук осужденного Дмитрий Остряков. – То есть фактически как был секретарем, там и остался, еще неизвестно, имел ли возможность отказаться. Свою вину он не признал, говорил, что действовал по прямому указанию старосты и лично ничего ни у кого не отнимал. Ст. 58-1а «Измена Родине» имеет нижний предел наказания 10 лет (а чаще применялся расстрел), Василий был осужден на 7 лет, то есть ниже низшего. Все это дает основания сомневаться в объективности приговора. Нам же важно знать, был ли он действительно предателем или, наоборот, невинно осужденным».
Чтобы докопаться до истины, потомки пытались ознакомиться с материалами уголовного дела, которое хранится в архиве Белгородской ФСБ. Для этого обратились в суд с требованием о реабилитации Острякова.
Открыть архивы все равно придется
Белгородский суд решил, что Остряков (в решении указано Остриков – эта опечатка содержится и в приговоре, и в материалах Дальлага; но это именно тот человек, других Василиев Стефановичей в Готовьё не было) был осужден правомерно. И в связи с этим ФСБ… отказала родственникам в доступе к материалам уголовного дела!
ФСБ ссылается на Положение о доступе к архивам от 2006 года, принятое совместно Минкультом, МВД и ФСБ. В котором указано, что родственники реабилитированных имеют право знакомиться с делами. Из чего ведомство делает вывод, что родственники нереабилитированных такого права не имеют.
«Там есть пункт 5: порядок ознакомления не распространяется на доступ к материалам дел лиц, в реабилитации которым был отказано, – поясняет юрист «Команды 29» Дарья Сухих, представляющая Остряковых. – ФСБ и суды трактуют этот пункт как препятствие к ознакомлению с делами. На самом же деле в этом пункте говорится, что данное положение просто не имеет к нереабилитированным отношения – а значит, в таком случае должен применяться общий закон об архивном деле».
Именно с такой правовой позицией Остряковы вышли с иском против ФСБ в Выборгский районный суд Петербурга. 13 сентября 2016 г. судья Колесник отказала им в иске на том же основании, что и ФСБ в свое время: пункт 5 Положения, и все тут.
Однако Остряковы не теряют надежды доказать свою правоту в апелляционной инстанции, ссылаясь на определение Верховного суда от 29 августа 2016 года. Сергей Прудовский, истец по несколько схожему делу (он пытается получить доступ к делам нереабилитированных чекистов), обратился в Верховный суд с требованием признать этот пункт Положения недействующим, так как он нарушает его право на ознакомление с делами.
Верховный суд отказался принять заявление Прудовского на том основании, что «Положение распространяется на материалы дел в отношении реабилитированных лиц, оно не регулирует вопросы доступа к материалам дел в отношении лиц, которым отказано в реабилитации». То есть практически дословно повторяет аргументацию «Команды 29» в деле Остряковых!
Получается одно из двух: либо п. 5, как говорит ФСБ, касается нереабилитированных – тогда он неконституционен и должен быть отменен; либо он, как говорит Верховный суд, не касается нереабилитированных, и тогда доступ к делам должен осуществляться по закону об архивном деле, то есть быть открытым для всех родственников осужденных.
Цитата
Интересно, что Игорь Никифорович Купцов увидел ситуацию, возможно, схожую с той, в которой оказался Василий Стефанович Остряков, с обратной стороны. Вот фрагмент из его мемуаров:
«В поселке нас удивило полное отсутствие людей. Как будто все вымерло. Двери в хатах были закрыты снаружи, окна заставлены ставнями, на улицах никого. В этот беспокойный период, когда немцы бежали, жители где-то укрылись.
В одном из дворов мы обнаружили в погребе людей. Вызвав их на улицу, мы хотели уточнить у них обстановку, но тут в разговоре волей-неволей пришлось вспомнить чеховский «Хамелеон». Одна из женщин запричитала: «Наконец-то вы пришли, мы вас так ждали, мы уже давно собрались». Я, не поняв сначала, куда они собрались, попросил воды умыться. Тут же принесли ведро, я снял капюшон маскхалата, и женщина, увидев звездочку на моей фуражке, вдруг опять заголосила: «Миленькие, наконец-то вы пришли, мы вас так ждали…»
Затем я снял рубашку маскхалата, и у меня на плечах открылись погоны со звездочками. Женщина совсем растерялась. Советских погон эти люди еще не видели и, опять решив, что мы немцы, снова обрадованно заговорила: «Поехали скорее. Лошади тут недалеко».
Как вспоминает Купцов, это оказалась семья, которая собрались бежать с немцами, но те за ними не вернулись. Прошло более полувека, а потомки до сих пор гадают, были ли деды по одну сторону фронта или по разные.