Главный архитектор поражен бациллами
Пять лет назад Валентина Матвиенко отважилась публично признать градостроительные ошибки времен своего предшественника, губернатора Владимира Яковлева. Главный архитектор Юрий Митюрев пошел еще дальше (хронологически) — обратив критику в глубь веков. При этом действующие чиновники не желают признавать совершенных при их непосредственном участии градостроительных преступлений и продолжают согласовывать новые чудовищные проекты.
Заявление Юрия Митюрева о целесообразности сноса клиники им. Отта возмутило медиков и шокировало защитников наследия
Альтернатива Дворцовой
Во время недавнего общественного обсуждения судьбы Дворцовой площади и поиска альтернативного места проведения массовых мероприятий главный архитектор Петербурга предложил очистить для этого б. Коллежскую площадь от здания клиники НИИ акушерства и гинекологии им. Д. Отта.
Юрий Митюрев напомнил, что это сооружение является признанной градостроительной ошибкой, а посему его ликвидация стала бы отличным «подарком городу» и «восстановлением исторической справедливости». В этом его поддержали бывший глава КГИОП Никита Явейн и директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский. Михаил Борисович, кстати, делился схожими соображениями еще несколько лет назад — правда, с большой осторожностью, соглашаясь попутно, что при нынешней манере решения вопросов нельзя исключить вероятности появления на месте клиники чего-нибудь куда более дисгармоничного. Нынче ведь градостроительную политику диктуют не профессиональное архитектурное сообщество, не логика развития города и вовсе не забота о сохранении культурного наследия — заказывает музыку (а вернее, какофонию) агрессивный строительный бизнес. А он в любом свободном пространстве видит не необходимый архитектурным ансамблям воздух, равноправную компоненту классических панорам, но потенциальную стройплощадку.
Страстное желание директора Эрмитажа отнести подальше от его стен сомнительные шоу и прочие массовые безобразия понятно. Только наивно было бы полагать, что при появлении альтернативной площадки оставят в покое Дворцовую — для тех, кто руководствуется собственными понтами и стремлением извлечь максимальную выгоду, главная площадь северной столицы (их же языком выражаясь — раскрученный бренд) все равно останется самой вожделенной и коммерчески привлекательной.
Коллежская площадь и в самом деле задумывалась Петром как главная площадь новой российской столицы и административный центр. Одну из ее границ фиксировало здание Двенадцати коллегий — именно поэтому и поставленное фасадом не к Неве, как было принято, а торцом, раскрывая пространство площади к Петропавловской крепости. Непосредственно на площади, а также в лавках двух Гостиных дворов велась бойкая торговля, особенно оживлявшаяся весной — когда приходили иностранные корабли. Для подвоза товаров был прорыт канал, соединявший Большую Неву с Малой (засыпан по указу 1767 г.).
В 1827–1830 гг. по проекту садового мастера Д. Буша был разбит сквер. Вплоть до конца XIX в. перед зданием Двенадцати коллегий простиралась огромная площадь, окруженная полукольцом аркад Новобиржевого гостиного двора и пакгаузов, замыкалось зданием Биржи.
Волюнтаризм и его последствия
Композиция ансамбля, на протяжении многих лет создававшаяся гениальными архитекторами (Трезини, Кваренги, Тома де Томон), оказалась сломана и исковеркана одним непродуманным волевым решением: к столетию Императорского Повивально-Гинекологического института, возглавляемого Дмитрием Оттом, его особая пациентка императрица Александра Федоровна распорядилась построить новое здание, способное отвечать самым современным на тот момент потребностям науки и практической медицины. В результате было получено разрешение на его строительство около Стрелки. По проекту архитектора Леонтия Бенуа к 1904 году возвели целый комплекс зданий, занявших всю территорию площади. Так непродуманная реализация благородного высочайшего порыва обернулась уничтожением одной из главных площадей Петербурга. Это была, пожалуй, самая ощутимая, хотя и не единственная градостроительная ошибка, обеспеченная волюнтаристским решением Александры Федоровны (отличавшейся, по воспоминаниям современников, «болезненной нервной впечатлительностью»). К ним можно отнести, например, и комплекс Ортопедического института в Александровском парке, диссонирующий с композицией Кронверка и совершенно неуместный в городской рекреационной зоне. Тут тоже все решил случай и эмоции императрицы — посетив в 1901 году ортопедическую клинику Хорна на Фонтанке, Александра Федоровна предложила ему создать образцовое ортопедическое лечебное и научное заведение, сама пожертвовала на это миллион рублей, сама контролировала их «целевое использование», сама и определила выбор места, не сочтя нужным посоветоваться с профессионалами-градостроителями. Городская дума, не смея перечить государыне, выделила бесплатно участок в парке — хотя строительство там и тогда было запрещено. Но сделали исключение ради объекта «особой социальной значимости», как сказали бы теперь.
Оба комплекса — и клиники им. Отта, и бывшего ортопедического института (арх. Р. Мельцер) — сегодня имеют статус объекта культурного наследия федерального значения. Зодчие, царским перстом поставленные в условия проектирования заведомо внеконтекстных сооружений, создали сами по себе достойные архитектурные объекты.
Кроме того, в каждом из них по сей день сохраняются замечательные интерьеры, предметы медицинского оснащения прошлого века.
Воплощенные идеалы гуманизма
В отличие от ортопедического института, покинувшего исторические стены к 1995 году, клиника им. Отта функционирует в них, сохраняя традиции, по сей день. Все здесь было продумано до мелочей, причем не только чисто функциональных. Как говорил Дмитрий Отт, «здесь каждый гвоздь был вбит не случайно, а по тем или иным соображениям». В помещениях не было никаких поверхностей, где могла бы скапливаться пыль. Все углы скруглены, трубы и провода скрыты в стенах, а сами они покрыты стекловидной массой. Светильники, размещенные так, чтобы свет не резал глаз, а уходил к потолку. Особое устройство вентиляции — поставленные в саду вентиляционные башенки — вбирали воздух из самой сердцевины зеленых кущ (при строительстве клиники были сохранены все старые деревья Биржевого сквера), затем он проходил через бумазейные фильтры, увлажнялся над бассейном с фонтанами, нагревался до нужной температуры и следовал далее в каналы, освещавшиеся через специальные окошки, устроенные для профилактики образования плесени. У клиники была собственная телефонная станция; а еще с помощью установленных у коек специальных трубок с длинными ручками пациенты могли наслаждаться звуками размещенного в актовом зале органа (внутри него были вмонтированы микрофоны, от которых шли провода в больничные палаты). Все было направлено на то, чтобы, как наставлял доктор Отт, «дать возможность забыться страждущему, рассеять его мрачные думы и облегчить душевное настроение».
И хотя органа здесь уже давно нет (с 1931 г. он находится в Большом зале Филармонии), сохранилось многое другое, отражающее искреннюю заботу о человеке: и ступени лестниц чрезвычайно удобны, и старинные светильники, и кованые решетки, и колонны из полированного гранита на месте, по-прежнему исправно служит не давшая ни единой трещины напольная плитка — красивая и нескользкая, многое сохранилось из «столярки», уцелели даже фарфоровые плевательницы времен доктора Отта.
Сегодняшние пациенты созданной им клиники сходятся в своих оценках: «Для людей все сделано. И людьми, которые были не сиюминутными», «В такой больнице не страшно быть, хотя вообще я очень боюсь больниц…», «Скажем так, там телесные страдания как-то не усугубляются безобразием и некрасивой грубой функциональностью окружающего. То есть тебя лечат — и это печально, что ты болен, — но вокруг тебя прекрасные врачи и основательные, продуманные, с любовью выполненные интерьеры».
Занимательная микробиология
Все это, значит, по мнению главного архитектора Петербурга, надлежит отправить на свалку за-ради «восстановления исторической справедливости» и ликвидации градостроительной ошибки. К тому же Юрий Митюрев, выступив вдруг в амплуа микробиолога, объявил о том, что тут-де «кирпичные стены пропитаны бациллами», а потому для лечебного учреждения сооружение уже непригодно.
Всерьез этот бред в НИИ акушерства и гинекологии комментировать не хотят. Директора института главного акушера-гинеколога Северо-Западного федерального округа, академика Эдуарда Айламазяна не занимают поиски альтернативной площадки для поп-концертов. С точки зрения и медиков, и пациентов, продолжительная судьба заслуженно уважаемого учреждения не позволяет вести речь о его переносе в другое место, а тем более — об уничтожении исторических зданий.
Откликаясь на просьбу «Новой» ответить на реплику господина Митюрева относительно поразивших кирпич бацилл, Эдуард Айламазян лишь подчеркнул:
— Клиника у нас в полном порядке, никаких причин для беспокойства нет. Я утверждаю с полной ответственностью, что все находится в полном соответствии санитарным нормам.
Интересная получается картина. Когда Смольный заинтересован в продаже объектов с действительно существенной инфекционной предысторией, о ней либо предпочитают не вспоминать, либо принимаются горячо убеждать потенциальных инвесторов, что опасности никакой нет.
Так, предлагая к продаже участок и здания инфекционной больницы им. Боткина, чиновники настаивают на пригодности этого объекта для создания новой недвижимости различного функционального назначения.
Форт Александр I, широко известный как Чумной (здесь на протяжении четверти века действовала лаборатория, где создавали сыворотки против чумы, холеры, тифа, сибирской язвы; и где, несмотря на строжайшие меры безопасности, все-таки погибли от чумы двое сотрудников), в 2005 г. отошел Управлению делами президента РФ. Несколько лет на Чумном с аншлагом проводились масштабные дискотеки, open air, затем его хозяева приняли решение разместить здесь гостиницу и музей. Причем, в отличие от Юрия Митюрева, они вовсе не опасаются поразивших кладку «бацилл» — уверенность в безопасности подкреплена результатами проведенного вирусологами обследования.
— Конечно, речь идет о том, чтобы сохранить атмосферу, потому что прелесть форта — в облупившейся кладке. Если переусердствовать и сделать евроремонт, то все очарование и прелесть форта, то, что привлечет инвесторов и посетителей, будет уничтожена, — поясняла телеканалу НТВ-Петербург Елена Кузнецова, руководитель пресс-службы ФГУ ГК «Дворец конгрессов».
Особняк Мясникова (ул. Восстания, 45), где с 30-х годов и до конца ХХ века размещалась Городская кожно-венерологическая больница, после реставрации с успехом приспособили под представительские функции, прием и размещение первых лиц государства.
Вновь предлагается к продаже здание бывшего межрайонного туберкулезного диспансера на Каменноостровском пр., 66 (памятник XIX в. — богадельня, приют и школа, арх. Ф. Харламов, В. Токарев). Предыдущий инвестор — ЗАО «ИСК Стройкомплект» отказался от проекта после того, как в начале 2009 г. КГИОП отозвал ранее выданное разрешение на надстройку двух дополнительных этажей. Кстати сказать, согласно действующим с 2006 г. санитарным нормам, расстояние между тубдиспансером и жилыми домами не может быть меньше 500 метров. Между тем уже сегодня к нему почти вплотную подошли «элитные» дома из «Каменноостровской коллекции» корпорации «Возрождение Санкт-Петербурга». Выдающие согласования чиновники по-своему трактуют предписанные ограничения — мол, нормы распространяются только в случае строительства нового диспансера, а к уже существующему можно лепиться хоть вплотную.
Неплохо будет смотреться реклама нового элитника: «Жилье для избранных — на месте, традиционно обжитом палочкой Коха…»
Валентина Матвиенко заявила весной о готовности выставить в 2011 г. на торги и Дачу Кушелевых-Безбородко (Свердловская наб, 40; памятник XVIII в., арх. В. Баженов (?), Дж. Кваренги, при участии Н. Львова), где до сих пор располагается тубдиспансер. Его планируют перевести в новое здание, строительство которого близко к завершению. При этом губернатор выразила пожелание разместить в стенах отреставрированной дачи оздоровительный центр.
Санитарные нормы много лет не брались в расчет при определении участи обитателей дома на Новочеркасском пр., 8–3 (бывшая старообрядческая богадельня), стоящем непосредственно среди могил Малоохтинского кладбища. Чиновники, выезжавшие на место по обращениям жильцов, из года в год не желали признавать ничего экстраординарного в таком соседстве. Напротив, даже, случалось, принимались увещевать жалобщиков: чем вы недовольны-то? Покойники народ смирный, не шумят, не дебоширят… Только нынешней зимой началось расселение, хотя соответствующее решение было принято еще в 2007-м.
Реализация новых проектов на кладбищах Смольный тоже не смущает. «Измайловская перспектива» (масштабный комплекс жилых и офисных зданий) развернется на территории Митрофаньевского кладбища, включая холерное. Игорь Метельский, будучи главой КУГИ, попытался было заявить о невозможности строительства здесь жилья без проведения весьма дорогостоящей рекультивации зараженных грунтов. Впрочем, этот демарш был отнесен к эпизодам тогдашней аппаратной борьбы между строительным блоком Смольного во главе с Александром Вахмистровым и имущественно-инвестиционным под руководством Юрия Молчанова, которому напрямую подчинялся Игорь Метельский. А по прошествии трех лет пресс-служба КГА уже бодро рапортовала: «Проведены консультации с органами санитарно-эпидемиологического надзора на предмет выявления потенциальной эпидемиологической опасности любой строительной деятельности на месте бывшего холерного кладбища; по мнению соответствующих ведомств, эпидемиологической опасности оно не представляет».
Зеркало для героя
Итак, «бацилльный» аргумент Митюрева абсолютно несостоятелен. Что же касается выраженного стремления ликвидировать градостроительную ошибку, то остается только изумляться выбору главного архитектора, который определяет в качестве первоочередного объекта не «Монблан», не самострой на Почтамтской (стеклянный нарост отеля возник, по признанию Веры Дементьевой, без согласования КГИОП), не «Регент-холл» или торговый комплекс «Стокманн», а именно клинику Отта. Ратуя за воссоздание исторической площади, господин Митюрев одновременно считает возможным ставить свою визу на проекте 9-этажного бизнес-центра на Университетской набережной, на участке, заползающем на территорию памятника федерального значения «Императорский Университет». Может, он всерьез полагает, что появление многоэтажки из стекла и бетона на фоне двух-трехэтажной классической застройки идет в ногу с объявленным им походом за восстановление исторической справедливости? Отчего праведный гнев главного архитектора не распространяется на проект «Набережной Европы», где гарантирован целый букет градостроительных ошибок, от появления — фоном Ростральным колоннам и портику Биржи — тупой стены жилых элиток до затыкающей вид на Князь-Владимирский собор шишки театра Эйфмана. Тут, кстати, вполне уместно было бы озаботиться и соображениями безопасности нового жилого строительства на месте дислокации лаборатории по испытаниям химического оружия, долгие годы действовавшей на закрытой территории «ГипроХима». Но эти обстоятельства отчего-то оставляют господина Митюрева равнодушным, в отличие от поразивших его воображение мифических «бацилл» родовспомогательной клиники.
В завершение приходится напомнить: первой высоткой, проткнувшей классические панорамы Васильевского острова, стало творение самого Юрия Митюрева. Выполненный его мастерской проект высотного жилого комплекса на ул. Одоевского, 28 (три 17-этажных и одно 24-этажное здание) презентовался под соусом появления «первого в Петербурге небоскреба, на крыше которого будет оборудована смотровая площадка», откуда (с отметки 80 метров) «все желающие смогут увидеть город с высоты птичьего полета».
Сегодня все желающие, встав на Дворцовой набережной и глянув в сторону Стрелки и Биржевого моста, могут наблюдать эту архитектурную нелепицу, увенчанную подобием примуса, на фоне исторической застройки. Если к ним присоединится и Юрий Митюрев, может, у главного архитектора Петербурга возникнет желание начать ликвидацию градостроительных ошибок не с работ Леонтия Бенуа, а со своих собственных?..
Произведение Юрия Митюрева, увенчанное примусом. Вид с Дворцовой набережной
Альтернатива Дворцовой
Во время недавнего общественного обсуждения судьбы Дворцовой площади и поиска альтернативного места проведения массовых мероприятий главный архитектор Петербурга предложил очистить для этого б. Коллежскую площадь от здания клиники НИИ акушерства и гинекологии им. Д. Отта.
Юрий Митюрев напомнил, что это сооружение является признанной градостроительной ошибкой, а посему его ликвидация стала бы отличным «подарком городу» и «восстановлением исторической справедливости». В этом его поддержали бывший глава КГИОП Никита Явейн и директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский. Михаил Борисович, кстати, делился схожими соображениями еще несколько лет назад — правда, с большой осторожностью, соглашаясь попутно, что при нынешней манере решения вопросов нельзя исключить вероятности появления на месте клиники чего-нибудь куда более дисгармоничного. Нынче ведь градостроительную политику диктуют не профессиональное архитектурное сообщество, не логика развития города и вовсе не забота о сохранении культурного наследия — заказывает музыку (а вернее, какофонию) агрессивный строительный бизнес. А он в любом свободном пространстве видит не необходимый архитектурным ансамблям воздух, равноправную компоненту классических панорам, но потенциальную стройплощадку.
Страстное желание директора Эрмитажа отнести подальше от его стен сомнительные шоу и прочие массовые безобразия понятно. Только наивно было бы полагать, что при появлении альтернативной площадки оставят в покое Дворцовую — для тех, кто руководствуется собственными понтами и стремлением извлечь максимальную выгоду, главная площадь северной столицы (их же языком выражаясь — раскрученный бренд) все равно останется самой вожделенной и коммерчески привлекательной.
Коллежская площадь и в самом деле задумывалась Петром как главная площадь новой российской столицы и административный центр. Одну из ее границ фиксировало здание Двенадцати коллегий — именно поэтому и поставленное фасадом не к Неве, как было принято, а торцом, раскрывая пространство площади к Петропавловской крепости. Непосредственно на площади, а также в лавках двух Гостиных дворов велась бойкая торговля, особенно оживлявшаяся весной — когда приходили иностранные корабли. Для подвоза товаров был прорыт канал, соединявший Большую Неву с Малой (засыпан по указу 1767 г.).
В 1827–1830 гг. по проекту садового мастера Д. Буша был разбит сквер. Вплоть до конца XIX в. перед зданием Двенадцати коллегий простиралась огромная площадь, окруженная полукольцом аркад Новобиржевого гостиного двора и пакгаузов, замыкалось зданием Биржи.
Волюнтаризм и его последствия
Композиция ансамбля, на протяжении многих лет создававшаяся гениальными архитекторами (Трезини, Кваренги, Тома де Томон), оказалась сломана и исковеркана одним непродуманным волевым решением: к столетию Императорского Повивально-Гинекологического института, возглавляемого Дмитрием Оттом, его особая пациентка императрица Александра Федоровна распорядилась построить новое здание, способное отвечать самым современным на тот момент потребностям науки и практической медицины. В результате было получено разрешение на его строительство около Стрелки. По проекту архитектора Леонтия Бенуа к 1904 году возвели целый комплекс зданий, занявших всю территорию площади. Так непродуманная реализация благородного высочайшего порыва обернулась уничтожением одной из главных площадей Петербурга. Это была, пожалуй, самая ощутимая, хотя и не единственная градостроительная ошибка, обеспеченная волюнтаристским решением Александры Федоровны (отличавшейся, по воспоминаниям современников, «болезненной нервной впечатлительностью»). К ним можно отнести, например, и комплекс Ортопедического института в Александровском парке, диссонирующий с композицией Кронверка и совершенно неуместный в городской рекреационной зоне. Тут тоже все решил случай и эмоции императрицы — посетив в 1901 году ортопедическую клинику Хорна на Фонтанке, Александра Федоровна предложила ему создать образцовое ортопедическое лечебное и научное заведение, сама пожертвовала на это миллион рублей, сама контролировала их «целевое использование», сама и определила выбор места, не сочтя нужным посоветоваться с профессионалами-градостроителями. Городская дума, не смея перечить государыне, выделила бесплатно участок в парке — хотя строительство там и тогда было запрещено. Но сделали исключение ради объекта «особой социальной значимости», как сказали бы теперь.
Оба комплекса — и клиники им. Отта, и бывшего ортопедического института (арх. Р. Мельцер) — сегодня имеют статус объекта культурного наследия федерального значения. Зодчие, царским перстом поставленные в условия проектирования заведомо внеконтекстных сооружений, создали сами по себе достойные архитектурные объекты.
Кроме того, в каждом из них по сей день сохраняются замечательные интерьеры, предметы медицинского оснащения прошлого века.
Клиника Отта, памятник федерального значения
Воплощенные идеалы гуманизма
В отличие от ортопедического института, покинувшего исторические стены к 1995 году, клиника им. Отта функционирует в них, сохраняя традиции, по сей день. Все здесь было продумано до мелочей, причем не только чисто функциональных. Как говорил Дмитрий Отт, «здесь каждый гвоздь был вбит не случайно, а по тем или иным соображениям». В помещениях не было никаких поверхностей, где могла бы скапливаться пыль. Все углы скруглены, трубы и провода скрыты в стенах, а сами они покрыты стекловидной массой. Светильники, размещенные так, чтобы свет не резал глаз, а уходил к потолку. Особое устройство вентиляции — поставленные в саду вентиляционные башенки — вбирали воздух из самой сердцевины зеленых кущ (при строительстве клиники были сохранены все старые деревья Биржевого сквера), затем он проходил через бумазейные фильтры, увлажнялся над бассейном с фонтанами, нагревался до нужной температуры и следовал далее в каналы, освещавшиеся через специальные окошки, устроенные для профилактики образования плесени. У клиники была собственная телефонная станция; а еще с помощью установленных у коек специальных трубок с длинными ручками пациенты могли наслаждаться звуками размещенного в актовом зале органа (внутри него были вмонтированы микрофоны, от которых шли провода в больничные палаты). Все было направлено на то, чтобы, как наставлял доктор Отт, «дать возможность забыться страждущему, рассеять его мрачные думы и облегчить душевное настроение».
И хотя органа здесь уже давно нет (с 1931 г. он находится в Большом зале Филармонии), сохранилось многое другое, отражающее искреннюю заботу о человеке: и ступени лестниц чрезвычайно удобны, и старинные светильники, и кованые решетки, и колонны из полированного гранита на месте, по-прежнему исправно служит не давшая ни единой трещины напольная плитка — красивая и нескользкая, многое сохранилось из «столярки», уцелели даже фарфоровые плевательницы времен доктора Отта.
Сегодняшние пациенты созданной им клиники сходятся в своих оценках: «Для людей все сделано. И людьми, которые были не сиюминутными», «В такой больнице не страшно быть, хотя вообще я очень боюсь больниц…», «Скажем так, там телесные страдания как-то не усугубляются безобразием и некрасивой грубой функциональностью окружающего. То есть тебя лечат — и это печально, что ты болен, — но вокруг тебя прекрасные врачи и основательные, продуманные, с любовью выполненные интерьеры».
Занимательная микробиология
Все это, значит, по мнению главного архитектора Петербурга, надлежит отправить на свалку за-ради «восстановления исторической справедливости» и ликвидации градостроительной ошибки. К тому же Юрий Митюрев, выступив вдруг в амплуа микробиолога, объявил о том, что тут-де «кирпичные стены пропитаны бациллами», а потому для лечебного учреждения сооружение уже непригодно.
Всерьез этот бред в НИИ акушерства и гинекологии комментировать не хотят. Директора института главного акушера-гинеколога Северо-Западного федерального округа, академика Эдуарда Айламазяна не занимают поиски альтернативной площадки для поп-концертов. С точки зрения и медиков, и пациентов, продолжительная судьба заслуженно уважаемого учреждения не позволяет вести речь о его переносе в другое место, а тем более — об уничтожении исторических зданий.
Откликаясь на просьбу «Новой» ответить на реплику господина Митюрева относительно поразивших кирпич бацилл, Эдуард Айламазян лишь подчеркнул:
— Клиника у нас в полном порядке, никаких причин для беспокойства нет. Я утверждаю с полной ответственностью, что все находится в полном соответствии санитарным нормам.
Интересная получается картина. Когда Смольный заинтересован в продаже объектов с действительно существенной инфекционной предысторией, о ней либо предпочитают не вспоминать, либо принимаются горячо убеждать потенциальных инвесторов, что опасности никакой нет.
Так, предлагая к продаже участок и здания инфекционной больницы им. Боткина, чиновники настаивают на пригодности этого объекта для создания новой недвижимости различного функционального назначения.
Форт Александр I, широко известный как Чумной (здесь на протяжении четверти века действовала лаборатория, где создавали сыворотки против чумы, холеры, тифа, сибирской язвы; и где, несмотря на строжайшие меры безопасности, все-таки погибли от чумы двое сотрудников), в 2005 г. отошел Управлению делами президента РФ. Несколько лет на Чумном с аншлагом проводились масштабные дискотеки, open air, затем его хозяева приняли решение разместить здесь гостиницу и музей. Причем, в отличие от Юрия Митюрева, они вовсе не опасаются поразивших кладку «бацилл» — уверенность в безопасности подкреплена результатами проведенного вирусологами обследования.
— Конечно, речь идет о том, чтобы сохранить атмосферу, потому что прелесть форта — в облупившейся кладке. Если переусердствовать и сделать евроремонт, то все очарование и прелесть форта, то, что привлечет инвесторов и посетителей, будет уничтожена, — поясняла телеканалу НТВ-Петербург Елена Кузнецова, руководитель пресс-службы ФГУ ГК «Дворец конгрессов».
Особняк Мясникова (ул. Восстания, 45), где с 30-х годов и до конца ХХ века размещалась Городская кожно-венерологическая больница, после реставрации с успехом приспособили под представительские функции, прием и размещение первых лиц государства.
Вновь предлагается к продаже здание бывшего межрайонного туберкулезного диспансера на Каменноостровском пр., 66 (памятник XIX в. — богадельня, приют и школа, арх. Ф. Харламов, В. Токарев). Предыдущий инвестор — ЗАО «ИСК Стройкомплект» отказался от проекта после того, как в начале 2009 г. КГИОП отозвал ранее выданное разрешение на надстройку двух дополнительных этажей. Кстати сказать, согласно действующим с 2006 г. санитарным нормам, расстояние между тубдиспансером и жилыми домами не может быть меньше 500 метров. Между тем уже сегодня к нему почти вплотную подошли «элитные» дома из «Каменноостровской коллекции» корпорации «Возрождение Санкт-Петербурга». Выдающие согласования чиновники по-своему трактуют предписанные ограничения — мол, нормы распространяются только в случае строительства нового диспансера, а к уже существующему можно лепиться хоть вплотную.
Неплохо будет смотреться реклама нового элитника: «Жилье для избранных — на месте, традиционно обжитом палочкой Коха…»
Валентина Матвиенко заявила весной о готовности выставить в 2011 г. на торги и Дачу Кушелевых-Безбородко (Свердловская наб, 40; памятник XVIII в., арх. В. Баженов (?), Дж. Кваренги, при участии Н. Львова), где до сих пор располагается тубдиспансер. Его планируют перевести в новое здание, строительство которого близко к завершению. При этом губернатор выразила пожелание разместить в стенах отреставрированной дачи оздоровительный центр.
Санитарные нормы много лет не брались в расчет при определении участи обитателей дома на Новочеркасском пр., 8–3 (бывшая старообрядческая богадельня), стоящем непосредственно среди могил Малоохтинского кладбища. Чиновники, выезжавшие на место по обращениям жильцов, из года в год не желали признавать ничего экстраординарного в таком соседстве. Напротив, даже, случалось, принимались увещевать жалобщиков: чем вы недовольны-то? Покойники народ смирный, не шумят, не дебоширят… Только нынешней зимой началось расселение, хотя соответствующее решение было принято еще в 2007-м.
Реализация новых проектов на кладбищах Смольный тоже не смущает. «Измайловская перспектива» (масштабный комплекс жилых и офисных зданий) развернется на территории Митрофаньевского кладбища, включая холерное. Игорь Метельский, будучи главой КУГИ, попытался было заявить о невозможности строительства здесь жилья без проведения весьма дорогостоящей рекультивации зараженных грунтов. Впрочем, этот демарш был отнесен к эпизодам тогдашней аппаратной борьбы между строительным блоком Смольного во главе с Александром Вахмистровым и имущественно-инвестиционным под руководством Юрия Молчанова, которому напрямую подчинялся Игорь Метельский. А по прошествии трех лет пресс-служба КГА уже бодро рапортовала: «Проведены консультации с органами санитарно-эпидемиологического надзора на предмет выявления потенциальной эпидемиологической опасности любой строительной деятельности на месте бывшего холерного кладбища; по мнению соответствующих ведомств, эпидемиологической опасности оно не представляет».
Зеркало для героя
Итак, «бацилльный» аргумент Митюрева абсолютно несостоятелен. Что же касается выраженного стремления ликвидировать градостроительную ошибку, то остается только изумляться выбору главного архитектора, который определяет в качестве первоочередного объекта не «Монблан», не самострой на Почтамтской (стеклянный нарост отеля возник, по признанию Веры Дементьевой, без согласования КГИОП), не «Регент-холл» или торговый комплекс «Стокманн», а именно клинику Отта. Ратуя за воссоздание исторической площади, господин Митюрев одновременно считает возможным ставить свою визу на проекте 9-этажного бизнес-центра на Университетской набережной, на участке, заползающем на территорию памятника федерального значения «Императорский Университет». Может, он всерьез полагает, что появление многоэтажки из стекла и бетона на фоне двух-трехэтажной классической застройки идет в ногу с объявленным им походом за восстановление исторической справедливости? Отчего праведный гнев главного архитектора не распространяется на проект «Набережной Европы», где гарантирован целый букет градостроительных ошибок, от появления — фоном Ростральным колоннам и портику Биржи — тупой стены жилых элиток до затыкающей вид на Князь-Владимирский собор шишки театра Эйфмана. Тут, кстати, вполне уместно было бы озаботиться и соображениями безопасности нового жилого строительства на месте дислокации лаборатории по испытаниям химического оружия, долгие годы действовавшей на закрытой территории «ГипроХима». Но эти обстоятельства отчего-то оставляют господина Митюрева равнодушным, в отличие от поразивших его воображение мифических «бацилл» родовспомогательной клиники.
В завершение приходится напомнить: первой высоткой, проткнувшей классические панорамы Васильевского острова, стало творение самого Юрия Митюрева. Выполненный его мастерской проект высотного жилого комплекса на ул. Одоевского, 28 (три 17-этажных и одно 24-этажное здание) презентовался под соусом появления «первого в Петербурге небоскреба, на крыше которого будет оборудована смотровая площадка», откуда (с отметки 80 метров) «все желающие смогут увидеть город с высоты птичьего полета».
Сегодня все желающие, встав на Дворцовой набережной и глянув в сторону Стрелки и Биржевого моста, могут наблюдать эту архитектурную нелепицу, увенчанную подобием примуса, на фоне исторической застройки. Если к ним присоединится и Юрий Митюрев, может, у главного архитектора Петербурга возникнет желание начать ликвидацию градостроительных ошибок не с работ Леонтия Бенуа, а со своих собственных?..
Татьяна ЛИХАНОВА
При участии Евгении Дылевой