Кисельные берега
В Петербурге, известном своими давними геологическими традициями, впервые за более чем 200 лет исследований составлен геологический атлас города.
Новое строительство разрушает береговую линию города
Особое внимание уделено береговой зоне — и не только потому, что она занимает почти треть городской территории, но и потому, что, по мнению геологов, идет ее активное разрушение, чреватое крайне неблагоприятными последствиями. Вплоть до катастрофических.
— У нас морской город, стоящий на громадном внутреннем водотоке, — говорит завотделом региональной геоэкологии и морской геологии ВСЕГЕИ, доктор геолого-минералогических наук, профессор, академик РАЕН Михаил Спиридонов. — Ведь Нева — это не река, это образовавшаяся около 3 тысяч лет назад (возможно, в результате мощного землетрясения) протока между Ладожским озером и Финским заливом. А наша береговая зона, составляющая почти миллион квадратных километров — переходный участок между сушей и морем, — это активный геоблок, в котором проявляются самые разные аномальные геологические процессы и явления. Как эндогенные, так и экзогенные, связанные с разрушением прибрежной суши и береговой структуры. До катастроф, когда гибнут люди, к счастью, не дошло, но аварийные состояния — постоянное явление. Между тем на эти опасности не обращают внимания: защита берегов только декларируется, но проводится неэффективно, и город теряет ежегодно десятки гектаров. Идет активное разрушение пляжей, берегов рек, прибрежных дюн. К тому же природные процессы сталкиваются с человеческим воздействием, техногенезом. Налицо и природный размыв берегов, и создание людьми новых берегов. И неизвестно, что из этих явлений страшнее.
В большинстве европейских стран, выходящих к морю, есть специальные законы или другие правовые акты, касающиеся береговой зоны. Земли, находящиеся в этой зоне, — как правило, самые дорогие и нуждаются в установлении отдельного статуса и в определении правил их использования. А все, что есть в России, — это федеральный закон «О недрах» и Водный кодекс, где имеются некоторые необходимые термины, но этого, как считают геологи, совершенно недостаточно. Мониторинг береговых зон не проводится, программа защиты берегов, разработанная два года назад Комитетом по природопользованию (где был специальный раздел по геологии), до сих пор не утверждена, не финансируется и не реализуется…
— В США береговая охрана — мощнейшая полувоенная организация, — говорит Спиридонов. — А у нас никто не занимается берегозащитой! Два года назад Невская губа превратилась практически в «молоко»: мы выходили на катере из Пьяной гавани — и не понимали, что за субстанция вокруг. А это был результат намыва, когда, скорее всего, строители «Морского фасада» задели морену. И на полгода замутили Невскую губу».
К проектам намывов в Финском заливе на западе Васильевского острова и в районе Сестрорецка профессор Спиридонов относится весьма скептически. Создание новых территорий — распространенное явление, которое можно наблюдать у многих наших соседей, начиная от Голландии и заканчивая Германией. И в Петербурге в общей сложности от 15 до 20% территории было намыто за три столетия. Но вопрос в том, где именно намывать и как это делать. Между тем, по словам Спиридонова, несколько дней назад было совещание в Росморпорте по поводу намывов: его участники посмотрели карту и пришли в ужас: Невской губы-то не остается!
— Раньше, в старые времена, сначала изучали, а потом делали, — говорит ученый. — Это сейчас есть лазеры и компьютеры — а тогда были лопата и кисточка. Изучали очень долго, прежде чем что-то начать делать. Теперь перестали этим заниматься: от высказывания идеи до начала кампании разрушения проходит очень короткий промежуток. В него втиснуты какие-то формальные согласования, представлены экспертизы, но откуда они взялись? Кто их сделал? Неизвестно. Раньше все геологические изыскания в Петербурге проводила «Севзапгеология», а теперь мы не знаем, кто занимается изысканиями по тем или иным проектам: в документах нет фамилий. Если бы были такие известные имена, как профессор Регина Дашко или профессор Владимир Улицкий — мы бы понимали, что дальше можно не читать. А тут — ничего похожего. Я спрашиваю «Терра Нову», которая делает Морской фасад: чем вы намываете? Они говорят: песком. Хорошо, песок — это правильно, а где вы его берете? Отвечают: в 30 километрах от города существует месторождение песка у одного острова. Спрашиваю: как он называется? Представитель «Терра Новы» напрягся и говорит: остров Сескар. Я замечаю: во-первых, там не 30 километров, а 80, а во-вторых, именно я открыл это месторождение. Вы сколько намыли? Он: столько-то миллионов кубометров. Я говорю: Вы мне сообщаете, что выпили бочку воды из стакана: там столько нет песка в этом месторождении! У меня есть подозрение, что они, помимо сескарских песков, используют пески девяти знаменитых отмелей, которые расположены по периметру Невской губы….
Казалось бы, какая разница — откуда брать песок? Как выясняется, разница есть, и существенная. Указанные отмели блокируют низкие берега Невской губы, закрывая их от наводнений. И если какие-то из отмелей сейчас вскопаны — последствия могут быть весьма неприятными. В последние два года налицо «гидрометеорологическое затишье», в нынешнем году угроза наводнений ликвидирована сильным ледовым покровом. А если повторится ситуация 1995–1996 годов — сильные шторма и один за другим идущие наводнения с подъемом уровня выше 160 сантиметров? В этом случае, полагает профессор Спиридонов, на Васильевском острове все будет размываться вплоть до Гаванской улицы и дальше до Малого проспекта, а в заливе будет торчать новый терминал. Опасность налицо — и, чтобы ее предотвратить, надо знать, что делается, изучать ситуацию. Но этого нет, потому что у «Морского фасада» простая технология: снаружи — забор, а за забором, где никто не видит, — намыв…
Впрочем, неприятности, по мнению геологов, возможны не только на намыве. Начальник геоэкологический партии предприятия «Севзапгеология» Борис Дверницкий отмечает, что, согласно геологическому атласу, небезызвестный «Охта-центр» расположен в зоне, где сходятся три блока геологических массивов, которые находятся в движении, в зоне тектонической активности и неотектонических рисков. И если не реализовывать программы оценок этих рисков (а на соответствующие предложения геологов руководство «Охта-центра» не отвечает) — последствия могут быть самые простые: башня может рухнуть, накрыв собой Охтинский мост…
— Геодинамические процессы могут быть резко усилены техногенным вмешательством в природную среду, — говорит Дверницкий. — Вплоть до разрушения инженерных сооружений, как это было во время двух известных аварий в метро в 1974–1975 и 1995 годах. И если не вести мониторинг эндогенных геологических процессов, который позволяет оценить уровень и динамику неотектонической активности в районе Охты, не проводить независимые экспертизы — мы можем стать «городом трех аварий». Мне представляется, что для руководства «Охта-центра» главное — не забота о безопасности, а получение согласований и разрешений. И мне понятно, что администрация города поддерживает проект, потому что Газпром приносит нам большие доходы. Но если случится катастрофа, то убытки будут больше, чем любые газпромовские налоги! И будет дискредитирована сама идея высотного строительства. Я за него, но не в этом месте. Потому что губернаторы и Газпром уходят и приходят, а город остается. Между тем существует большой риск, что строить башню будут без проведения соответствующих исследований. Это очень опасно! Строители считают, что они поставят там какую-то трехметровую плиту, установят баретты на глубину 80 метров, используют технологию «стены в грунте» — и все будет нормально. Но ведь это природа: она чуть шевельнет плечиком — и вся их конструкция полетит….
— Теоретически построить башню на Охте, наверное, можно, — считает Михаил Спиридонов. — Но не стоит. Есть, конечно, такая точка зрения, что можно реализовать любой проект — вопрос только в его стоимости. Я на это обычно отвечаю: можно строить лестницу на Луну. Пора начинать.
Михаил Спиридонов
Особое внимание уделено береговой зоне — и не только потому, что она занимает почти треть городской территории, но и потому, что, по мнению геологов, идет ее активное разрушение, чреватое крайне неблагоприятными последствиями. Вплоть до катастрофических.
— У нас морской город, стоящий на громадном внутреннем водотоке, — говорит завотделом региональной геоэкологии и морской геологии ВСЕГЕИ, доктор геолого-минералогических наук, профессор, академик РАЕН Михаил Спиридонов. — Ведь Нева — это не река, это образовавшаяся около 3 тысяч лет назад (возможно, в результате мощного землетрясения) протока между Ладожским озером и Финским заливом. А наша береговая зона, составляющая почти миллион квадратных километров — переходный участок между сушей и морем, — это активный геоблок, в котором проявляются самые разные аномальные геологические процессы и явления. Как эндогенные, так и экзогенные, связанные с разрушением прибрежной суши и береговой структуры. До катастроф, когда гибнут люди, к счастью, не дошло, но аварийные состояния — постоянное явление. Между тем на эти опасности не обращают внимания: защита берегов только декларируется, но проводится неэффективно, и город теряет ежегодно десятки гектаров. Идет активное разрушение пляжей, берегов рек, прибрежных дюн. К тому же природные процессы сталкиваются с человеческим воздействием, техногенезом. Налицо и природный размыв берегов, и создание людьми новых берегов. И неизвестно, что из этих явлений страшнее.
В большинстве европейских стран, выходящих к морю, есть специальные законы или другие правовые акты, касающиеся береговой зоны. Земли, находящиеся в этой зоне, — как правило, самые дорогие и нуждаются в установлении отдельного статуса и в определении правил их использования. А все, что есть в России, — это федеральный закон «О недрах» и Водный кодекс, где имеются некоторые необходимые термины, но этого, как считают геологи, совершенно недостаточно. Мониторинг береговых зон не проводится, программа защиты берегов, разработанная два года назад Комитетом по природопользованию (где был специальный раздел по геологии), до сих пор не утверждена, не финансируется и не реализуется…
— В США береговая охрана — мощнейшая полувоенная организация, — говорит Спиридонов. — А у нас никто не занимается берегозащитой! Два года назад Невская губа превратилась практически в «молоко»: мы выходили на катере из Пьяной гавани — и не понимали, что за субстанция вокруг. А это был результат намыва, когда, скорее всего, строители «Морского фасада» задели морену. И на полгода замутили Невскую губу».
Петербургские цунами рождаются в чиновничьих кабинетах
К проектам намывов в Финском заливе на западе Васильевского острова и в районе Сестрорецка профессор Спиридонов относится весьма скептически. Создание новых территорий — распространенное явление, которое можно наблюдать у многих наших соседей, начиная от Голландии и заканчивая Германией. И в Петербурге в общей сложности от 15 до 20% территории было намыто за три столетия. Но вопрос в том, где именно намывать и как это делать. Между тем, по словам Спиридонова, несколько дней назад было совещание в Росморпорте по поводу намывов: его участники посмотрели карту и пришли в ужас: Невской губы-то не остается!
— Раньше, в старые времена, сначала изучали, а потом делали, — говорит ученый. — Это сейчас есть лазеры и компьютеры — а тогда были лопата и кисточка. Изучали очень долго, прежде чем что-то начать делать. Теперь перестали этим заниматься: от высказывания идеи до начала кампании разрушения проходит очень короткий промежуток. В него втиснуты какие-то формальные согласования, представлены экспертизы, но откуда они взялись? Кто их сделал? Неизвестно. Раньше все геологические изыскания в Петербурге проводила «Севзапгеология», а теперь мы не знаем, кто занимается изысканиями по тем или иным проектам: в документах нет фамилий. Если бы были такие известные имена, как профессор Регина Дашко или профессор Владимир Улицкий — мы бы понимали, что дальше можно не читать. А тут — ничего похожего. Я спрашиваю «Терра Нову», которая делает Морской фасад: чем вы намываете? Они говорят: песком. Хорошо, песок — это правильно, а где вы его берете? Отвечают: в 30 километрах от города существует месторождение песка у одного острова. Спрашиваю: как он называется? Представитель «Терра Новы» напрягся и говорит: остров Сескар. Я замечаю: во-первых, там не 30 километров, а 80, а во-вторых, именно я открыл это месторождение. Вы сколько намыли? Он: столько-то миллионов кубометров. Я говорю: Вы мне сообщаете, что выпили бочку воды из стакана: там столько нет песка в этом месторождении! У меня есть подозрение, что они, помимо сескарских песков, используют пески девяти знаменитых отмелей, которые расположены по периметру Невской губы….
Казалось бы, какая разница — откуда брать песок? Как выясняется, разница есть, и существенная. Указанные отмели блокируют низкие берега Невской губы, закрывая их от наводнений. И если какие-то из отмелей сейчас вскопаны — последствия могут быть весьма неприятными. В последние два года налицо «гидрометеорологическое затишье», в нынешнем году угроза наводнений ликвидирована сильным ледовым покровом. А если повторится ситуация 1995–1996 годов — сильные шторма и один за другим идущие наводнения с подъемом уровня выше 160 сантиметров? В этом случае, полагает профессор Спиридонов, на Васильевском острове все будет размываться вплоть до Гаванской улицы и дальше до Малого проспекта, а в заливе будет торчать новый терминал. Опасность налицо — и, чтобы ее предотвратить, надо знать, что делается, изучать ситуацию. Но этого нет, потому что у «Морского фасада» простая технология: снаружи — забор, а за забором, где никто не видит, — намыв…
Впрочем, неприятности, по мнению геологов, возможны не только на намыве. Начальник геоэкологический партии предприятия «Севзапгеология» Борис Дверницкий отмечает, что, согласно геологическому атласу, небезызвестный «Охта-центр» расположен в зоне, где сходятся три блока геологических массивов, которые находятся в движении, в зоне тектонической активности и неотектонических рисков. И если не реализовывать программы оценок этих рисков (а на соответствующие предложения геологов руководство «Охта-центра» не отвечает) — последствия могут быть самые простые: башня может рухнуть, накрыв собой Охтинский мост…
— Геодинамические процессы могут быть резко усилены техногенным вмешательством в природную среду, — говорит Дверницкий. — Вплоть до разрушения инженерных сооружений, как это было во время двух известных аварий в метро в 1974–1975 и 1995 годах. И если не вести мониторинг эндогенных геологических процессов, который позволяет оценить уровень и динамику неотектонической активности в районе Охты, не проводить независимые экспертизы — мы можем стать «городом трех аварий». Мне представляется, что для руководства «Охта-центра» главное — не забота о безопасности, а получение согласований и разрешений. И мне понятно, что администрация города поддерживает проект, потому что Газпром приносит нам большие доходы. Но если случится катастрофа, то убытки будут больше, чем любые газпромовские налоги! И будет дискредитирована сама идея высотного строительства. Я за него, но не в этом месте. Потому что губернаторы и Газпром уходят и приходят, а город остается. Между тем существует большой риск, что строить башню будут без проведения соответствующих исследований. Это очень опасно! Строители считают, что они поставят там какую-то трехметровую плиту, установят баретты на глубину 80 метров, используют технологию «стены в грунте» — и все будет нормально. Но ведь это природа: она чуть шевельнет плечиком — и вся их конструкция полетит….
— Теоретически построить башню на Охте, наверное, можно, — считает Михаил Спиридонов. — Но не стоит. Есть, конечно, такая точка зрения, что можно реализовать любой проект — вопрос только в его стоимости. Я на это обычно отвечаю: можно строить лестницу на Луну. Пора начинать.
Борис ВИШНЕВСКИЙ