Свобода под знаком незаконнорожденных
Несколько десятков питерских оппозиционеров — из ОГФ, «Яблока» и движения «Солидарность» — все-таки пришли в пятницу вечером к Мариинскому дворцу, где им было отказано в проведении митинга в память победы над ГКЧП в августе 1991 года.
Защитникам Мариинского дворца в августе 1991-го в страшных снах не мог привидеться август 2009-го
На Исаакиевской площади и на подступах к ней уже дежурили милиция и ОМОН, переулок Антоненко был перекрыт под предлогом проведения ремонта (напомним, что оппозиционерам отказали в согласовании митинга, потому что в этом месте якобы планировались работы «на трубопроводе и сетях»). Под этим же предлогом заграждением с красно-белой лентой была окружена территория, непосредственно прилегающая к входу в Мариинский — вот только никаких работ, как и следовало ожидать, никто не проводил. Ремонтники на площади наблюдались, но, словам участника митинга Владимира Волохонского, исполняли роль статистов и прямо при нем возмущались, что их гоняют туда-сюда: мол, сказали бы сразу — в машине сидеть!
Сперва оппозиционеры собрались на Синем мосту, но затем милиция попросила их переместиться куда-нибудь. Однако тех, кто попытался переместиться поближе к Мариинскому, тоже попросили. В результате участники митинга разместились на краю пешеходной территории — между клумбой и проезжей частью моста. У некоторых были с собой плакаты — несмотря на то что организаторы митинга призывали не брать никакой символики (поскольку митинг запрещен) и приходить просто на «встречу друзей и единомышленников». Прозвучало и несколько импровизированных выступлений. Тем не менее милиция хоть и выражала свое недовольство, и несколько раз через мегафон сообщала, что митинг незаконен, никого задерживать не стала. То ли команды не было, то ли среди милиционеров нашлись те, кто помнил август 1991-го.
— Проснувшись утром 19 августа и услышав по радио голос командующего военным округом Селезнева, — говорит Александр Трубин (в 1991 году — депутат Ленсовета 21-го созыва, подполковник и член штаба обороны Ленсовета), — я понял не столько по содержанию, сколько по тону, что это военный переворот. Понял, что надо дать путчу отпор — и поехал в Мариинский. Сегодня, конечно, пришло определенное переосмысление. Я начинаю сильно подозревать, что часть номенклатуры тогда нам содействовала своей пассивностью. Они давно пришли к мысли, что коммунистическая идея бесперспективна, и хотели обменять свою фактическую собственность на наши природные богатства и производственную базу — на юридическую. Им нужно было изменение общественного строя, и мы своим сопротивлением ГКЧП им в этом очень даже помогли. Они готовились к этому моменту, а поскольку мы не провели после победы над путчем люстрации — эта часть номенклатуры, которая порвала с коммунистической идеологией (в глубине души они никогда ее не разделяли), захватила власть. А затем они сперва приватизировали собственность (вовсе не Гайдар и Чубайс это решали, а именно эти люди), а затем приватизировали и власть…
Через восемнадцать лет после тех событий отношение к ним и вправду изменилось. Одни и по сей день считают три августовских дня праздником свободы, другие жалеют, что ГКЧП не победил, третьи (и их больше всего) считают, что это был лишь «эпизод борьбы за власть». Но в одном можно быть уверенным: в августе 1991-го защитникам Мариинского дворца в страшных снах не могло привидеться будущее, в котором национальным лидером был бы подполковник КГБ, губернатором Петербурга — зампред Ленгорисполкома и первый секретарь Красногвардейского райкома КПСС, а им самим запрещали бы в память Августа собраться на Исаакиевской площади.
На Исаакиевской площади и на подступах к ней уже дежурили милиция и ОМОН, переулок Антоненко был перекрыт под предлогом проведения ремонта (напомним, что оппозиционерам отказали в согласовании митинга, потому что в этом месте якобы планировались работы «на трубопроводе и сетях»). Под этим же предлогом заграждением с красно-белой лентой была окружена территория, непосредственно прилегающая к входу в Мариинский — вот только никаких работ, как и следовало ожидать, никто не проводил. Ремонтники на площади наблюдались, но, словам участника митинга Владимира Волохонского, исполняли роль статистов и прямо при нем возмущались, что их гоняют туда-сюда: мол, сказали бы сразу — в машине сидеть!
Сперва оппозиционеры собрались на Синем мосту, но затем милиция попросила их переместиться куда-нибудь. Однако тех, кто попытался переместиться поближе к Мариинскому, тоже попросили. В результате участники митинга разместились на краю пешеходной территории — между клумбой и проезжей частью моста. У некоторых были с собой плакаты — несмотря на то что организаторы митинга призывали не брать никакой символики (поскольку митинг запрещен) и приходить просто на «встречу друзей и единомышленников». Прозвучало и несколько импровизированных выступлений. Тем не менее милиция хоть и выражала свое недовольство, и несколько раз через мегафон сообщала, что митинг незаконен, никого задерживать не стала. То ли команды не было, то ли среди милиционеров нашлись те, кто помнил август 1991-го.
— Проснувшись утром 19 августа и услышав по радио голос командующего военным округом Селезнева, — говорит Александр Трубин (в 1991 году — депутат Ленсовета 21-го созыва, подполковник и член штаба обороны Ленсовета), — я понял не столько по содержанию, сколько по тону, что это военный переворот. Понял, что надо дать путчу отпор — и поехал в Мариинский. Сегодня, конечно, пришло определенное переосмысление. Я начинаю сильно подозревать, что часть номенклатуры тогда нам содействовала своей пассивностью. Они давно пришли к мысли, что коммунистическая идея бесперспективна, и хотели обменять свою фактическую собственность на наши природные богатства и производственную базу — на юридическую. Им нужно было изменение общественного строя, и мы своим сопротивлением ГКЧП им в этом очень даже помогли. Они готовились к этому моменту, а поскольку мы не провели после победы над путчем люстрации — эта часть номенклатуры, которая порвала с коммунистической идеологией (в глубине души они никогда ее не разделяли), захватила власть. А затем они сперва приватизировали собственность (вовсе не Гайдар и Чубайс это решали, а именно эти люди), а затем приватизировали и власть…
Через восемнадцать лет после тех событий отношение к ним и вправду изменилось. Одни и по сей день считают три августовских дня праздником свободы, другие жалеют, что ГКЧП не победил, третьи (и их больше всего) считают, что это был лишь «эпизод борьбы за власть». Но в одном можно быть уверенным: в августе 1991-го защитникам Мариинского дворца в страшных снах не могло привидеться будущее, в котором национальным лидером был бы подполковник КГБ, губернатором Петербурга — зампред Ленгорисполкома и первый секретарь Красногвардейского райкома КПСС, а им самим запрещали бы в память Августа собраться на Исаакиевской площади.
Борис ВИШНЕВСКИЙ
Фотографии с сайта myting.ru