Увидеть газоскреб и не умереть
Инициаторы строительства башни на Охте внесли ощутимый вклад в закрепление за Петербургом статуса безумного города. Уже битые полгода здесь на полном серьезе обсуждается: будет или не будет видно 400-метровый небоскреб? Недавно компания «Газпром нефть» представила избранной почтенной публике свой диагноз: практически не будет.
Башня «Охта-центра» потеряется в фабричных трубах
После такого дальнейшее развитие темы уже следовало перенести на дискуссионную площадку офтальмологов и психиатров, если бы не одно но. К обоснованию сделанных тревожных выводов пристегнули экспертизу ландшафтно-визуального влияния будущего небоскреба на силуэт исторического центра Петербурга, проведенную КГИОП для Центра Всемирного наследия ЮНЕСКО. Тем самым сделав КГИОП ответственным за широко растиражированные в прессе сомнительные заключения. Однако, по словам председателя КГИОП Веры Дементьевой, в ходе прошедшей в офисе «Газпром нефти» презентации и в последующих публикациях СМИ отдельные выводы из проведенной ее ведомством экспертизы были вырваны из контекста, а ее собственные комментарии превратно истолкованы.
– Вера Анатольевна, сообщалось со ссылкой на ваше интервью газете «Известия», будто вы заявили, что башня «Охта-центра» не испортит исторического облика Петербурга.
– В газете «Известия» произошла какая-то усадка…
– Ваши слова были неверно истолкованы?
– Да, неверно. Я сказала только то, что на какие-то панорамы не влияет, но про точки опасные и для нас критичные в радиусе одного-двух километров тоже говорилось.
Смотрите, – Вера Анатольевна открывает альбом, иллюстрирующий проделанную комитетом работу. – 12 апреля на проектную отметку 396 метров был поднят вертолет, одномоментно 25 групп архитекторов с наблюдателями стояли в разных точках исторического центра. Дальше модель будущего здания была вмонтирована на соответствующую отметку в изображения наших панорам, с учетом воздушной перспективы. Наша цель была – показать, как люди на самом деле увидят объект. И какие тут нужны комментарии? Пусть все посмотрят и сами сделают выводы. Считайте это за интеллигентскую рефлексию, но я хотела бы, чтоб город сам решил эту проблему в спокойной обстановке.
Перелистывая альбом, Дементьева лишь бросает по ходу: «тут влияет» – «тут не влияет». Ассоциацию с гаданием на ромашке обрывает сводная опись результатов анализа визуального воздействия. Каждая из выбранных точек фиксации имеет ремарку, оценивающую визуальное восприятие. Так вот, из 25 представленных позиций, «воспринимается» – 10, «воспринимается частично» – 7, «воспринимается активно доминирующей вертикалью» – 5, «не воспринимается (не просматривается)» – только 3.
– Ну что делать, у нас такой город – отовсюду просматривается. Вот для меня самое тяжелое, – Вера Анатольевна раскрывает альбом на странице, иллюстрирующей, как будет выглядеть башня с площади Растрелли и площади Пролетарской Диктатуры.
В тексте экспертизы в отношении этого вида сказано:
«Новое высотное здание будет иметь важное значение для пространств площадей Растрелли и Пролетарской Диктатуры. Ландшафтно-визуальный анализ показывает, что объект станет новой градообразующей доминантой и активно повлияет на сложившийся силуэт. Архитектурный облик остекленного высотного объема принципиально отличается от исторических ансамблей Смольного собора и Смольного института, что исключает внедрение в композицию сходных по материалам, цветовой гамме, архитектурным членениям объектов и позволяет говорить о сохранении цельности самих объектов.
Предметом дальнейших исследований может стать уместность «соседства» исторических зданий и нового комплекса, взаимодействующих при визуальном восприятии городского пространства».
– Вера Анатольевна, разве не достаточно хотя бы одной такой «картинки», чтобы отказаться от реализации задуманного проекта?
– Кому?
– Руководству города, наверное.
– Ну, многие считают, что это очень хороший контраст.
– А на ваш вкус, это хорошо?
– Мне кажется, что это критичная точка. Но многие со мной не согласны. Попробовали его «перенести» на Васильевский остров – хотя по этому варианту построения не такие точные (там вертолет не летал), но видно, что это просто вообще невозможно. С высотным строительством здесь, на Васильевском острове, мы потеряем наш силуэт.
– Предлагалось же – как вариант, – у Вантового моста башню поставить – вот уж там она никому не помешает, видно ее из центра не будет вовсе, да и транспортная ситуация там гораздо более благоприятная. Почему это предложение не рассматривалось?
– Не знаю.
Анализ проделанного КГИОП исследования содержит и такой вывод:
«Существенное влияние на восприятие городской среды высотное здание окажет в панорамах и локальных видах с точек, удаленных от объекта менее чем на один километр, а также на видовые раскрытия с Синопской, Смольной и Свердловской набережных. Новая архитектурно-ландшафтная реальность, возникающая в пространствах площадей Растрелли и Пролетарской Диктатуры, – тема для профессиональной дискуссии о возможностях вовлечения новых масштабных сооружений в структуру визуального восприятия исторических ансамблей».
Едва ли этот вывод обнадежит как наших ревнителей сохранения исторического Петербурга, так и экспертов ЮНЕСКО. Но, как ни странно, результаты экспертизы не обрадовали и Газпром.
– Их не устраивает то, что не получается «символичности», – говорит Вера Дементьева. – Они думали, что отовсюду будет видно, а получается, что нет. Ничего себе, говорят, символ – размером с трубу! (к такому огорчительному выводу приводит разглядывание изображения, открывающегося с Фонтанки, – в перспективе «газоскреб» выглядит подпевалой квартету из старых кирпичных труб).
– Ну тогда надо им, наверное, на месте Петропавловки предложить строиться, – пытаюсь пошутить. И – не очень удачно.
– Был такой проект, они его показывают, – это меланхолическое замечание Веры Анатольевны заставляет меня вздрогнуть.
– На территории крепости?!
– Ну не совсем, рядом, – есть же проект башни Татлина.
Председатель КГИОП вздыхает тяжело и обращается к другим нашим бедам: пресловутый «Монблан», появление которого в невской панораме, вкупе с застройкой набережной Робеспьера и Шпалерной улицы, Дементьева оценивает как «полную катастрофу»:
– Смольный собор на таком фоне превратился просто в локальную такую застроечку, весь ансамбль порушили. А что касается башни Газпрома – ну, конечно, я не могу воспринимать то, что торчит вот так. Но, может быть, я ошибаюсь. И с 1 января – это вообще не наша компетенция. Мы сделали экспертизу, проверили все, показали, и пусть теперь это согласовывает Центр Всемирного наследия.
С полной версией экспертизы КГИОП «Ландшафтно-визуальный анализ влияния высотного здания комплекса «Охта-центр» на силуэт исторического центра Санкт-Петербурга» можно ознакомиться на сайте gorzakaz.org.
После такого дальнейшее развитие темы уже следовало перенести на дискуссионную площадку офтальмологов и психиатров, если бы не одно но. К обоснованию сделанных тревожных выводов пристегнули экспертизу ландшафтно-визуального влияния будущего небоскреба на силуэт исторического центра Петербурга, проведенную КГИОП для Центра Всемирного наследия ЮНЕСКО. Тем самым сделав КГИОП ответственным за широко растиражированные в прессе сомнительные заключения. Однако, по словам председателя КГИОП Веры Дементьевой, в ходе прошедшей в офисе «Газпром нефти» презентации и в последующих публикациях СМИ отдельные выводы из проведенной ее ведомством экспертизы были вырваны из контекста, а ее собственные комментарии превратно истолкованы.
– Вера Анатольевна, сообщалось со ссылкой на ваше интервью газете «Известия», будто вы заявили, что башня «Охта-центра» не испортит исторического облика Петербурга.
– В газете «Известия» произошла какая-то усадка…
– Ваши слова были неверно истолкованы?
– Да, неверно. Я сказала только то, что на какие-то панорамы не влияет, но про точки опасные и для нас критичные в радиусе одного-двух километров тоже говорилось.
Смотрите, – Вера Анатольевна открывает альбом, иллюстрирующий проделанную комитетом работу. – 12 апреля на проектную отметку 396 метров был поднят вертолет, одномоментно 25 групп архитекторов с наблюдателями стояли в разных точках исторического центра. Дальше модель будущего здания была вмонтирована на соответствующую отметку в изображения наших панорам, с учетом воздушной перспективы. Наша цель была – показать, как люди на самом деле увидят объект. И какие тут нужны комментарии? Пусть все посмотрят и сами сделают выводы. Считайте это за интеллигентскую рефлексию, но я хотела бы, чтоб город сам решил эту проблему в спокойной обстановке.
Перелистывая альбом, Дементьева лишь бросает по ходу: «тут влияет» – «тут не влияет». Ассоциацию с гаданием на ромашке обрывает сводная опись результатов анализа визуального воздействия. Каждая из выбранных точек фиксации имеет ремарку, оценивающую визуальное восприятие. Так вот, из 25 представленных позиций, «воспринимается» – 10, «воспринимается частично» – 7, «воспринимается активно доминирующей вертикалью» – 5, «не воспринимается (не просматривается)» – только 3.
– Ну что делать, у нас такой город – отовсюду просматривается. Вот для меня самое тяжелое, – Вера Анатольевна раскрывает альбом на странице, иллюстрирующей, как будет выглядеть башня с площади Растрелли и площади Пролетарской Диктатуры.
В тексте экспертизы в отношении этого вида сказано:
«Новое высотное здание будет иметь важное значение для пространств площадей Растрелли и Пролетарской Диктатуры. Ландшафтно-визуальный анализ показывает, что объект станет новой градообразующей доминантой и активно повлияет на сложившийся силуэт. Архитектурный облик остекленного высотного объема принципиально отличается от исторических ансамблей Смольного собора и Смольного института, что исключает внедрение в композицию сходных по материалам, цветовой гамме, архитектурным членениям объектов и позволяет говорить о сохранении цельности самих объектов.
Предметом дальнейших исследований может стать уместность «соседства» исторических зданий и нового комплекса, взаимодействующих при визуальном восприятии городского пространства».
– Вера Анатольевна, разве не достаточно хотя бы одной такой «картинки», чтобы отказаться от реализации задуманного проекта?
– Кому?
– Руководству города, наверное.
– Ну, многие считают, что это очень хороший контраст.
– А на ваш вкус, это хорошо?
– Мне кажется, что это критичная точка. Но многие со мной не согласны. Попробовали его «перенести» на Васильевский остров – хотя по этому варианту построения не такие точные (там вертолет не летал), но видно, что это просто вообще невозможно. С высотным строительством здесь, на Васильевском острове, мы потеряем наш силуэт.
– Предлагалось же – как вариант, – у Вантового моста башню поставить – вот уж там она никому не помешает, видно ее из центра не будет вовсе, да и транспортная ситуация там гораздо более благоприятная. Почему это предложение не рассматривалось?
– Не знаю.
Анализ проделанного КГИОП исследования содержит и такой вывод:
«Существенное влияние на восприятие городской среды высотное здание окажет в панорамах и локальных видах с точек, удаленных от объекта менее чем на один километр, а также на видовые раскрытия с Синопской, Смольной и Свердловской набережных. Новая архитектурно-ландшафтная реальность, возникающая в пространствах площадей Растрелли и Пролетарской Диктатуры, – тема для профессиональной дискуссии о возможностях вовлечения новых масштабных сооружений в структуру визуального восприятия исторических ансамблей».
Едва ли этот вывод обнадежит как наших ревнителей сохранения исторического Петербурга, так и экспертов ЮНЕСКО. Но, как ни странно, результаты экспертизы не обрадовали и Газпром.
– Их не устраивает то, что не получается «символичности», – говорит Вера Дементьева. – Они думали, что отовсюду будет видно, а получается, что нет. Ничего себе, говорят, символ – размером с трубу! (к такому огорчительному выводу приводит разглядывание изображения, открывающегося с Фонтанки, – в перспективе «газоскреб» выглядит подпевалой квартету из старых кирпичных труб).
– Ну тогда надо им, наверное, на месте Петропавловки предложить строиться, – пытаюсь пошутить. И – не очень удачно.
– Был такой проект, они его показывают, – это меланхолическое замечание Веры Анатольевны заставляет меня вздрогнуть.
– На территории крепости?!
– Ну не совсем, рядом, – есть же проект башни Татлина.
Председатель КГИОП вздыхает тяжело и обращается к другим нашим бедам: пресловутый «Монблан», появление которого в невской панораме, вкупе с застройкой набережной Робеспьера и Шпалерной улицы, Дементьева оценивает как «полную катастрофу»:
– Смольный собор на таком фоне превратился просто в локальную такую застроечку, весь ансамбль порушили. А что касается башни Газпрома – ну, конечно, я не могу воспринимать то, что торчит вот так. Но, может быть, я ошибаюсь. И с 1 января – это вообще не наша компетенция. Мы сделали экспертизу, проверили все, показали, и пусть теперь это согласовывает Центр Всемирного наследия.
С полной версией экспертизы КГИОП «Ландшафтно-визуальный анализ влияния высотного здания комплекса «Охта-центр» на силуэт исторического центра Санкт-Петербурга» можно ознакомиться на сайте gorzakaz.org.
Татьяна ЛИХАНОВА