Расплата за ошибки – ведь это тоже труд
«Говоря о градостроительных ошибках, надо называть вещи своими именами. Это не ошибки, а череда преступлений», — убежден глава Национального антикоррупционного комитета, член президентского совета по защите гражданских прав Кирилл Кабанов.
Эксперты полагают, что за большинством архитектурных безобразий стоят коррупционные интересы чиновников и инвесторов
Цена вопроса
Спасение национального культурного достояния невозможно без совершенствования законодательства и искоренения коррупции, и только при активном участии общественности. К такому выводу пришли участники круглого стола «Коррупционная составляющая градостроительных ошибок», прошедшего на московской площадке ИА «Росбалт».
Впервые разбор градостроительных ошибок вышел за рамки обсуждения архитектурных и эстетических оценок урона, наносимого нашему наследию. Заговорили и о другой их цене — той вполне конкретной цене, которой оплачивается внесение в закон «нужных» поправок и получение согласований, действующий закон нарушающих.
Пожалуй, ни в одной сфере коррупция не предъявляет себя столь явно: ведь градостроительные преступления у всех на виду. Год назад всю страну обошли фотографии, запечатлевшие вторжение двух высотных новостроек в панораму Стрелки Васильевского острова. Это вызвало настоящий шок, бурю общественного возмущения. Губернатор Петербурга Валентина Матвиенко публично признала эти и другие градостроительные ошибки и заверила, что впредь подобное будет невозможно. Были приняты два очень важных городских закона — о правилах землепользования и застройки и о режимах охранных зон. А испортившие классическую панораму высотки пообещали укоротить, разобрав лишние этажи. Но это обещание так и не реализовано. Да и новые городские законы не стали панацеей от всех бед. Как пощечину петербуржцам расценили горожане выданное постфактум разрешение на строительство 75-метрового «Империала» у Новодевичьего монастыря. Как глумление над представленным «нашей городской библией» сводом новых законов — старт, данный новым проектам, игнорирующим только что вступившие в силу регламенты.
— Оговорки вроде «мы тут никого не обвиняем в коррупции» ни к чему, — заметил участникам московской встречи Кирилл Кабанов. — Именно обвиняем! Потому что все подобные примеры указывают на явную коррупционную заинтересованность. При этом ведь то, что мы теряем, уже невозможно восстановить. Чиновники в большинстве своем воспринимают государственную службу как бизнес. Их позиция ясна: быстрее продать и быстрее получить свой гешефт. И не стоит разделять инвесторов и представителей власти — у них совместный бизнес-проект, — убежден глава Антикоррупционного комитета.
То ли психи, то ли воры
В 2002 году вступил в силу федеральный закон об охране объектов культурного наследия (ФЗ-73). Он мог бы стать для них вполне надежной защитой, если бы впоследствии депутаты Госдумы не внесли в него десятки поправок.
— Очевидно, изначально установленные барьеры представлялись неприемлемыми для многих лоббистских групп, которые и оказали влияние на уровне правительства и Государственной думы, — полагает один из разработчиков ФЗ-73 депутат Законодательного собрания Петербурга Алексей Ковалев. — Причем ни одна из этих поправок не была инициирована Министерством культуры РФ.
По мнению Ковалева, тут не обошлось без «руки дающего и руки берущего». Самый сокрушительный удар по защите наследия нанесли поправки, утвержденные законом фз-232, вступившим в силу 1 января 2007 г. Под предлогом придания ускорения жилищной реформе внедрили идею одного окна, одной контролирующей организации — Госстройнадзора. Все остальные виды экспертиз и согласований проектной документации ликвидировали. Органы охраны памятников утратили возможность согласовывать проекты нового строительства в зонах охраны и на территории достопримечательных мест.
— Нынешние властители России отобрали у органов охраны то право, которое они имели при Сталине, с 1930-х годов! — возмущается Ковалев. — Оказались попраны и международные обязательства Российской Федерации: ратифицированная нашей страной Конвенция об архитектурном наследии Европы гласит, что любой проект строительства на территории, находящейся рядом с охраняемой недвижимостью, должен пройти согласования и рассматриваться госорганами, уполномоченными охранять наследие. Но Госстройнадзор таковым органом никак не является.
— Повсюду мы видим, что лоббисты строительного комплекса имеют очень тесные связи с чиновниками администрации регионов, — признает глава Антикоррупционного комитета. — Ни одна компания не выйдет на строительный рынок, не имея неформальных, коррупционных контактов. При этом ответственности, в принципе, никакой: у нас даже в самом доказанном случае максимум, что угрожает, — административная ответственность. Очень часто все списывается на ошибки. Но если проанализировать действия чиновников, которые допускают эти «ошибки», получается, что один и тот же человек раз от разу, постоянно подписывается под ними. Можно подумать, что он сумасшедший, либо предположить, что он просто вор, — заключает Кабанов.
Перекраивая заново
На очереди новый пакет поправок — он подготовлен под водительством Григория Томчина (хорошо известного в Петербурге как чрезвычайно чуткого к чаяниям бизнеса деятеля), но вообще без участия специалистов в области охраны культурного наследия. Ожидаемые от принятия этого документа последствия оцениваются экспертами как катастрофические:
— Эти поправки уничтожают государственный статус историко-культурной экспертизы: само понятие «государственная» убирается, — отмечает Алексей Ковалев. — То есть заказчик строительных работ на памятнике сможет сам выбирать себе эксперта, определять размер оплаты — и тем самым предопределять его выводы. Именно такая схема реализуется у нас в Петербурге. Несмотря на то что госэкспертиза упомянута в федеральном законе, положение о ней не разработано до сих пор. И наши городские органы власти ввели собственное правовое регулирование в данном вопросе: КГИОП организует деятельность застройщиков и экспертов. Он ненавязчиво рекомендует, к какому эксперту застройщик должен пойти, и они там друг с другом договариваются о сумме. Механизм такой: заплатили, скажем, 50 тысяч долларов эксперту, эксперт перевел это в свою зарплату, отчислил налоги, получил энную сумму наличными и половину от нее куда-нибудь отнес. Вполне возможна такая схема, при которой легализуются денежные средства, которые идут затем через экспертов в качестве взятки в органы государственной власти, и официально эти деньги входят в затраты по инвестиционному проекту. Теперь же такую схему предполагается распространить по всей стране.
В качестве характерного примера депутат привел историю с получением компанией ЛЭК разрешения на строительство 75-метрового «Империала» (осуществляемого незаконно на протяжении двух лет) за день до вступления в силу Правил землепользования и застройки, запрещающих возводить в этой зоне здания выше 35 м.
— Законодательное собрание принимает ПЗЗ в январе 2009 года, — отмечает Ковалев. — Однако в нарушение сроков правительство публикует (вводит в силу) этот закон лишь в марте! И ЛЭК, воспользовавшись таким подарком, успевает за день до этого получить нужное ему разрешение. Причем на основании заказанной и оплаченной ЛЭК историко-культурной экспертизы, проведенной печально знаменитой мастерской Татьяны Славиной, обосновавшей допустимость десятков сносов и безобразных новостроек в историческом центре. Можно, не будучи семи пядей во лбу, предположить связь между этими процессами — задержкой с публикацией закона и получением нужных результатов экспертизы и разрешения на строительство. Примечательно, что несколькими месяцами раньше Славина делала экспертизу проекта зон охраны памятников, определившую для территории расположения «Империала» допустимый высотный предел в 35 метров. А затем она же по заказу ЛЭК сделала вывод о том, что и 75— метровое сооружение здесь не помешает визуальному восприятию Новодевичьего монастыря. И на основании вот такой экспертизы КГИОП выдает согласование, снимая претензии к этому строительству. Можно только догадываться, сколько тут было заплачено, — делает вывод Ковалев.
Собор XII века за 5 тысяч у. е.
Цена самих памятников зачастую оказывается несоизмеримо ниже левых отчислений инвесторов за утверждение нужных им проектов. Например, в Пскове, как рассказала председатель регионального отделения ВООПИиК Ирина Голубева, балансовая стоимость собора Мирожского монастыря XII века с фресками того же периода составила… 167 тысяч рублей.
— Варианты методик оценки памятников были разработаны еще лет 15 назад, но не приняты Министерством культуры, — напоминает Голубева. — И до сих пор непонятно, как оценивать памятники, а ведь готовится масштабный проект их приватизации! С новой редакцией федерального закона я тоже познакомилась достаточно близко, и должна признать, что она никуда не годится. Множество предлагаемых поправок вызвало у нас вопросы, которые мы и задали Григорию Томчину. Но встретили только его раздражение. В частности, нас интересовал земельный вопрос: из новой редакции исключается понятие «территория памятника» — его предлагается заменить на «земельный участок». Но ведь территория памятника — это объект охраны. А земельный участок — просто площадка в определенных границах.
Псковское отделение ВООПИиК подало разработанный им пакет предложений по корректировке федерального закона. Но шансы на то, что голос профессиональной общественности будет услышан, невелики.
В этом псковские общественники уже имели возможность убедиться: иск, поданный ими в связи с незаконным строительством высотки на фоне исторической панорамы старого Пскова (35 метров при разрешенных регламентом 17) был отклонен как городским судом, так и областным. На том лишь основании, что федеральный закон об объектах культурного наследия не содержит положения, дающего право общественной организации выступать истцом по делам такого рода. Хотя и этот закон, и устав ВООПИиК, и закон об общественных объединениях, и Гражданско-процессуальный кодекс предполагают участие общественных организаций в защите памятников. Но — только в порядке оказания помощи государственным органам. Так что если закон нарушает сам госорган, мешать ему в этом общественности не положено.
Охраны предмет — вроде бы есть, а вроде и нет
По мнению координатора московского движения «Архнадзор», краеведа и писателя Рустама Рахматуллина, коррупция начинается на уровне высвобождения будущей стройплощадки от имеющихся исторических зданий. Их сносы обосновываются экспертизами — они-то и служат питательной почвой для злоупотреблений. Несмотря на охранный статус, уничтожаются памятники федерального и регионального значения — под предлогом их якобы аварийного состояния. И практически никто и никогда не берет на себя труд доказать необратимость такой аварийности. По мнению Рахматуллина, следовало бы законодательно закрепить положение, при котором в общем пакете документов инвестору в обязательном порядке выдавалась бы и государственная техническая экспертиза, фиксирующая истинное состояние передаваемого ему здания.
Еще одна проблема — отсутствие четко прописанной процедуры описания предметов охраны памятника. То есть всего того, что инвестор обязан сохранять, принимаясь за реставрацию или приспособление объекта наследия.
— Манипуляция предметом охраны — любимое объяснение происходящего, — считает эксперт «Архнадзора».— Памятник федерального значения есть, а предмет его охраны стремится к нулю. Именно так мы потеряли постройки усадьбы Шаховских на Большой Никитской (где ведутся работы по расширению театральных помещений «Геликон-опера», — Прим. ред.).
Немало подобных печальных примеров и в Петербурге. Так, наш КГИОП максимально упростил задачу инвестору, пожелавшему перекроить дом Лобановых-Ростовских (арх. О. Монферран) под отель класса люкс, сведя перечень предметов охраны до неприличного минимума: лестница, вестибюль, «площадка с камином» да пара каменных львов при входе.
Арифметика преступления
Вопрос о земле остается главным экономическим фактором при решении современных градостроительных задач. Где делимое — наше общее достояние, а результат — сверхприбыль бизнесменов.
Как отмечает Алексей Ковалев, цена выделяемой под застройку земли существенно отличается от той, что заложена в земельной кадастровой карте.
На этой-то разнице, достигающей порой сотен, а то и тысяч раз, и зарабатывают свой капитал «так называемые инвесторы». Депутат не случайно закавычивает это определение — потому что, по его убеждению, в большинстве случаев инвестиционные условия, на которых застройщик получает участок, скорее оборачиваются для города упущенной выгодой, нежели служат пополнению казны. По оценкам Ковалева, в Петербурге, например, норма прибыли строительных компаний составляет от 50 до 400 процентов.
Обратившись к имеющимся в открытых источниках данным, депутат получил весьма впечатляющие результаты по ряду скандально известных объектов.
Высотный жилой комплекс «Монблан» — официально признанная градостроительная ошибка. С его появлением в панораме Невы Петербург потерял целый ряд уникальных видов, открывавшихся на Петропавловскую крепость, Соборную мечеть, набережные. Затраты инвестора на сооружение здания составили, по разным оценкам, от 20 до 60 миллионов долларов. Выручка от реализации готового объекта — $173 млн. Таким образом, даже если исходить из максимальной суммы затрат, чистая прибыль инвестора — $113 млн. А за участок он заплатил городу $700 тысяч.
— Разве те люди, которые выделяют эти земельные участки, не понимают, какова ее реальная цена? — задается вопросом Ковалев. — Думаю, мало кто сомневается, что вырученные суммы «распиливаются» между тем, кто строит и продает, и теми, кто дает разрешения.
Еще одна градостроительная ошибка — высотный жилой комплекс «Финансист», на пару со зданием товарно-сырьевой биржи влезший в панораму Стрелки Васильевского острова. Общая выручка от продаж помещений оценивается в $130,23 млн. За вычетом стоимости приобретения участка и капиталовложений в строительство чистая прибыль — $48,28 млн.
— Этот дом построен в нарушение положений Градостроительного кодекса, — подчеркивает Алексей Ковалев. — Я многократно обращался и в прокуратуру, которая отчасти поддерживала мои заявления, и к губернатору Матвиенко, требуя отмены распоряжения о предоставлении этого участка на таких условиях, но ничего не добился. Понятно, что сумма почти в полсотни миллионов долларов чистой прибыли перевешивает всё. Вот таким образом работают так называемые инвесторы. Это не инвестиции, это новый этап приватизации, когда приватизируется тот ресурс, который еще остался не разграбленным — городская земля. От приватизации этого ресурса государству обламываются какие-то крохи. А «инвестор» получает все — вместе с чиновниками, я думаю.
Депутат полагает, что к адекватной оценке земли способна приблизить методика, разработанная еще в 1990-е годы и утвержденная Госкомимуществом РФ, но до сих пор носящая лишь рекомендательный характер. Согласно этой методике, цена земли определяется, исходя из ее возможного наиболее экономически выгодного использования. Такой подход позволил бы получать в городскую казну уже, к примеру, не полтора миллиона с участка, а пятьдесят. Но тогда в той же пропорции уменьшился бы и навар тех, кто сегодня раздает нашу землю по бросовым ценам, совершая затем свой закулисный перерасчет.
Откаты: девятый вал
— Есть ли предел жадности? — вопрошает Кирилл Кабанов. — Наших чиновников может ограничить только страх. Я убежден, что коррупционные статьи должны приравниваться к статьям за измену родине. По фактуре, по правовому применению, по всему — это такая же точно история, поэтому и ответственность должна быть равнозначная. Распродавая нашу землю, они, на самом деле, продают страну. Многие из них уже не воспринимают ее своей родиной, поскольку все их интересы давно переместились туда, где хорошо, тепло, где можно отдыхать, расслабляться. А здесь для них просто место работы. И, как эффективные менеджеры, чиновники используют свою должность, чтобы максимально из нее выжать. Для них нет вопросов морали. Это паноптикум, театр заспиртованных уродцев.
Неуемная жадность диктует и гигантские масштабы новых проектов. «Чем больше здание, тем больше на нем «красненьких» можно сделать», — напоминает старую истину Кирилл Кабанов.
В развитие этой темы питерский депутат обращается к другому известному примеру:
— Представьте себе башню в 396 метров высотой, поставленную на грунтах, которые, как мне сказал один из участников этого проекта, первые 30 метров вглубь не держат вообще: это же ложе реки, намыв, образованный Невой и Охтой. Дальше идут рыхлые отложения, и только начиная с 30--40 метров можно принимать в расчет прочность. Какой тогда величины должны быть сваи для такого объекта? За образец был взят дубайский проект, но в Арабских Эмиратах совсем другой климат, другие почвы, другие породы — поэтому говорить о том, что эта башня будет построена, я бы не стал вообще. Задача тут, думаю, только одна — чтобы как можно дольше ее строить. Осваивая миллиарды долларов — причем взятых из нашего с вами кармана. Потому что это активы Газпрома, находящегося в российской собственности, деньги от продажи наших природных ресурсов. И эти средства уходят в непрофильный актив — на небоскреб. Чем крупнее проект, тем менее реально его осуществить, тем дольше он будет длиться, тем больше принесет (на откатах) прибыли его зачинателям.
Корысти ради
Церковь у нас хоть и отделена от государства, но и она, похоже, не имеет надежного иммунитета против общих болезней общества. По проекту московского архитектора Денисова (недавно предъявившего Петербургу свой монументальный вариант второй сцены Мариинского театра) возводится в Ярославле собор Успения Пресвятой Богородицы. Но дело выходит едва ли богоугодное — вместо заявленного воссоздания храма, взорванного коммунистами в 1937 году, строится превосходящее его в полтора раза здание. Утраченный памятник имел высоту 39 м, новодел будет 57м.
Причем, как рассказала ученый секретарь Союза архитекторов РФ Ирина Заика, и эта стройка велась противоправно — в отсутствие согласованной документации и экспертиз, без разрешения на строительство. А оно здесь, в охранной зоне, вообще запрещено. Тут допустимо только воссоздание — но признавать таковым вырастающее в панораме исторического Ярославля «циклопическое сооружение» категорически отказываются и Союз архитекторов РФ, и Российская Академия архитектурных и строительных наук. Их совместная резолюция, принятая еще в ноябре прошлого года, была направлена во всевозможные инстанции — президенту, в Генеральную прокуратуру, ЮНЕСКО…
Общественности удалось добиться лишь временной приостановки строительства, на 4 месяца. За это время провели экспертизу — причем только строительную, после чего работы возобновились. А главному инвестору — Виктору Тырышкину, преуспевающему бизнесмену в ранге полковника космических войск в отставке, торжественно присвоили звание почетного гражданина Ярославля.
На выход — с вещами
Эмиссары ЮНЕСКО, посетившие Петербург нынешней весной, побывали и в Ярославле — его исторический центр с 2005 года включен в Список объектов Всемирного наследия. Характерно, что и в Петербурге, и в Ярославле официальная принимающая сторона сделала все возможное, дабы оградить высоких гостей от контактов с общественностью.
— Нам чуть ли не тайно пришлось передавать им в гостиничный номер все документы по нарушениям, касающимся исторического центра Ярославля, — рассказала Ирина Заика. — Затем Союз архитекторов помог переправить переведенную на английский аналитическую записку в Париж и Вашингтон (штаб-квартиры Центра Всемирного наследия, ЮНЕСКО).
Но у главы Антикоррупционного комитета есть иной выход. Он предложил проанализировать на предмет «коррупциогенности» существующую систему согласований и выдачи разрешений на строительство в связке с оптимизацией задач охраны наследия — показав, как эта система используется недобросовестными чиновниками в частных, а не в общественных интересах, а также проверить соответствие нашего законодательства тем международным нормам, которые ратифицировала Россия. По оценкам Кабанова, профессиональный уровень участников встречи позволяет надеяться, что они справятся с работой по подготовке соответствующего пакета предложений в течение месяца.
«Я же тут могу выступать не в качестве эксперта, а в качестве патологоанатома», — пошутил Кирилл Викторович. Но уже вполне серьезно пообещал на ближайшем Совете по защите гражданских прав передать президенту обоснованный защитниками наследия документ.
Новостройки в панораме Покровской башни псковского Кремля
Цена вопроса
Спасение национального культурного достояния невозможно без совершенствования законодательства и искоренения коррупции, и только при активном участии общественности. К такому выводу пришли участники круглого стола «Коррупционная составляющая градостроительных ошибок», прошедшего на московской площадке ИА «Росбалт».
Впервые разбор градостроительных ошибок вышел за рамки обсуждения архитектурных и эстетических оценок урона, наносимого нашему наследию. Заговорили и о другой их цене — той вполне конкретной цене, которой оплачивается внесение в закон «нужных» поправок и получение согласований, действующий закон нарушающих.
Пожалуй, ни в одной сфере коррупция не предъявляет себя столь явно: ведь градостроительные преступления у всех на виду. Год назад всю страну обошли фотографии, запечатлевшие вторжение двух высотных новостроек в панораму Стрелки Васильевского острова. Это вызвало настоящий шок, бурю общественного возмущения. Губернатор Петербурга Валентина Матвиенко публично признала эти и другие градостроительные ошибки и заверила, что впредь подобное будет невозможно. Были приняты два очень важных городских закона — о правилах землепользования и застройки и о режимах охранных зон. А испортившие классическую панораму высотки пообещали укоротить, разобрав лишние этажи. Но это обещание так и не реализовано. Да и новые городские законы не стали панацеей от всех бед. Как пощечину петербуржцам расценили горожане выданное постфактум разрешение на строительство 75-метрового «Империала» у Новодевичьего монастыря. Как глумление над представленным «нашей городской библией» сводом новых законов — старт, данный новым проектам, игнорирующим только что вступившие в силу регламенты.
— Оговорки вроде «мы тут никого не обвиняем в коррупции» ни к чему, — заметил участникам московской встречи Кирилл Кабанов. — Именно обвиняем! Потому что все подобные примеры указывают на явную коррупционную заинтересованность. При этом ведь то, что мы теряем, уже невозможно восстановить. Чиновники в большинстве своем воспринимают государственную службу как бизнес. Их позиция ясна: быстрее продать и быстрее получить свой гешефт. И не стоит разделять инвесторов и представителей власти — у них совместный бизнес-проект, — убежден глава Антикоррупционного комитета.
Кумиры Зимнего дворца под стрелой «Монблана»
То ли психи, то ли воры
В 2002 году вступил в силу федеральный закон об охране объектов культурного наследия (ФЗ-73). Он мог бы стать для них вполне надежной защитой, если бы впоследствии депутаты Госдумы не внесли в него десятки поправок.
— Очевидно, изначально установленные барьеры представлялись неприемлемыми для многих лоббистских групп, которые и оказали влияние на уровне правительства и Государственной думы, — полагает один из разработчиков ФЗ-73 депутат Законодательного собрания Петербурга Алексей Ковалев. — Причем ни одна из этих поправок не была инициирована Министерством культуры РФ.
По мнению Ковалева, тут не обошлось без «руки дающего и руки берущего». Самый сокрушительный удар по защите наследия нанесли поправки, утвержденные законом фз-232, вступившим в силу 1 января 2007 г. Под предлогом придания ускорения жилищной реформе внедрили идею одного окна, одной контролирующей организации — Госстройнадзора. Все остальные виды экспертиз и согласований проектной документации ликвидировали. Органы охраны памятников утратили возможность согласовывать проекты нового строительства в зонах охраны и на территории достопримечательных мест.
— Нынешние властители России отобрали у органов охраны то право, которое они имели при Сталине, с 1930-х годов! — возмущается Ковалев. — Оказались попраны и международные обязательства Российской Федерации: ратифицированная нашей страной Конвенция об архитектурном наследии Европы гласит, что любой проект строительства на территории, находящейся рядом с охраняемой недвижимостью, должен пройти согласования и рассматриваться госорганами, уполномоченными охранять наследие. Но Госстройнадзор таковым органом никак не является.
— Повсюду мы видим, что лоббисты строительного комплекса имеют очень тесные связи с чиновниками администрации регионов, — признает глава Антикоррупционного комитета. — Ни одна компания не выйдет на строительный рынок, не имея неформальных, коррупционных контактов. При этом ответственности, в принципе, никакой: у нас даже в самом доказанном случае максимум, что угрожает, — административная ответственность. Очень часто все списывается на ошибки. Но если проанализировать действия чиновников, которые допускают эти «ошибки», получается, что один и тот же человек раз от разу, постоянно подписывается под ними. Можно подумать, что он сумасшедший, либо предположить, что он просто вор, — заключает Кабанов.
«Серебряные зеркала» над Заячьим островом
Перекраивая заново
На очереди новый пакет поправок — он подготовлен под водительством Григория Томчина (хорошо известного в Петербурге как чрезвычайно чуткого к чаяниям бизнеса деятеля), но вообще без участия специалистов в области охраны культурного наследия. Ожидаемые от принятия этого документа последствия оцениваются экспертами как катастрофические:
— Эти поправки уничтожают государственный статус историко-культурной экспертизы: само понятие «государственная» убирается, — отмечает Алексей Ковалев. — То есть заказчик строительных работ на памятнике сможет сам выбирать себе эксперта, определять размер оплаты — и тем самым предопределять его выводы. Именно такая схема реализуется у нас в Петербурге. Несмотря на то что госэкспертиза упомянута в федеральном законе, положение о ней не разработано до сих пор. И наши городские органы власти ввели собственное правовое регулирование в данном вопросе: КГИОП организует деятельность застройщиков и экспертов. Он ненавязчиво рекомендует, к какому эксперту застройщик должен пойти, и они там друг с другом договариваются о сумме. Механизм такой: заплатили, скажем, 50 тысяч долларов эксперту, эксперт перевел это в свою зарплату, отчислил налоги, получил энную сумму наличными и половину от нее куда-нибудь отнес. Вполне возможна такая схема, при которой легализуются денежные средства, которые идут затем через экспертов в качестве взятки в органы государственной власти, и официально эти деньги входят в затраты по инвестиционному проекту. Теперь же такую схему предполагается распространить по всей стране.
В качестве характерного примера депутат привел историю с получением компанией ЛЭК разрешения на строительство 75-метрового «Империала» (осуществляемого незаконно на протяжении двух лет) за день до вступления в силу Правил землепользования и застройки, запрещающих возводить в этой зоне здания выше 35 м.
— Законодательное собрание принимает ПЗЗ в январе 2009 года, — отмечает Ковалев. — Однако в нарушение сроков правительство публикует (вводит в силу) этот закон лишь в марте! И ЛЭК, воспользовавшись таким подарком, успевает за день до этого получить нужное ему разрешение. Причем на основании заказанной и оплаченной ЛЭК историко-культурной экспертизы, проведенной печально знаменитой мастерской Татьяны Славиной, обосновавшей допустимость десятков сносов и безобразных новостроек в историческом центре. Можно, не будучи семи пядей во лбу, предположить связь между этими процессами — задержкой с публикацией закона и получением нужных результатов экспертизы и разрешения на строительство. Примечательно, что несколькими месяцами раньше Славина делала экспертизу проекта зон охраны памятников, определившую для территории расположения «Империала» допустимый высотный предел в 35 метров. А затем она же по заказу ЛЭК сделала вывод о том, что и 75— метровое сооружение здесь не помешает визуальному восприятию Новодевичьего монастыря. И на основании вот такой экспертизы КГИОП выдает согласование, снимая претензии к этому строительству. Можно только догадываться, сколько тут было заплачено, — делает вывод Ковалев.
Собор XII века за 5 тысяч у. е.
Цена самих памятников зачастую оказывается несоизмеримо ниже левых отчислений инвесторов за утверждение нужных им проектов. Например, в Пскове, как рассказала председатель регионального отделения ВООПИиК Ирина Голубева, балансовая стоимость собора Мирожского монастыря XII века с фресками того же периода составила… 167 тысяч рублей.
— Варианты методик оценки памятников были разработаны еще лет 15 назад, но не приняты Министерством культуры, — напоминает Голубева. — И до сих пор непонятно, как оценивать памятники, а ведь готовится масштабный проект их приватизации! С новой редакцией федерального закона я тоже познакомилась достаточно близко, и должна признать, что она никуда не годится. Множество предлагаемых поправок вызвало у нас вопросы, которые мы и задали Григорию Томчину. Но встретили только его раздражение. В частности, нас интересовал земельный вопрос: из новой редакции исключается понятие «территория памятника» — его предлагается заменить на «земельный участок». Но ведь территория памятника — это объект охраны. А земельный участок — просто площадка в определенных границах.
Псковское отделение ВООПИиК подало разработанный им пакет предложений по корректировке федерального закона. Но шансы на то, что голос профессиональной общественности будет услышан, невелики.
В этом псковские общественники уже имели возможность убедиться: иск, поданный ими в связи с незаконным строительством высотки на фоне исторической панорамы старого Пскова (35 метров при разрешенных регламентом 17) был отклонен как городским судом, так и областным. На том лишь основании, что федеральный закон об объектах культурного наследия не содержит положения, дающего право общественной организации выступать истцом по делам такого рода. Хотя и этот закон, и устав ВООПИиК, и закон об общественных объединениях, и Гражданско-процессуальный кодекс предполагают участие общественных организаций в защите памятников. Но — только в порядке оказания помощи государственным органам. Так что если закон нарушает сам госорган, мешать ему в этом общественности не положено.
Охраны предмет — вроде бы есть, а вроде и нет
По мнению координатора московского движения «Архнадзор», краеведа и писателя Рустама Рахматуллина, коррупция начинается на уровне высвобождения будущей стройплощадки от имеющихся исторических зданий. Их сносы обосновываются экспертизами — они-то и служат питательной почвой для злоупотреблений. Несмотря на охранный статус, уничтожаются памятники федерального и регионального значения — под предлогом их якобы аварийного состояния. И практически никто и никогда не берет на себя труд доказать необратимость такой аварийности. По мнению Рахматуллина, следовало бы законодательно закрепить положение, при котором в общем пакете документов инвестору в обязательном порядке выдавалась бы и государственная техническая экспертиза, фиксирующая истинное состояние передаваемого ему здания.
Еще одна проблема — отсутствие четко прописанной процедуры описания предметов охраны памятника. То есть всего того, что инвестор обязан сохранять, принимаясь за реставрацию или приспособление объекта наследия.
— Манипуляция предметом охраны — любимое объяснение происходящего, — считает эксперт «Архнадзора».— Памятник федерального значения есть, а предмет его охраны стремится к нулю. Именно так мы потеряли постройки усадьбы Шаховских на Большой Никитской (где ведутся работы по расширению театральных помещений «Геликон-опера», — Прим. ред.).
Немало подобных печальных примеров и в Петербурге. Так, наш КГИОП максимально упростил задачу инвестору, пожелавшему перекроить дом Лобановых-Ростовских (арх. О. Монферран) под отель класса люкс, сведя перечень предметов охраны до неприличного минимума: лестница, вестибюль, «площадка с камином» да пара каменных львов при входе.
Арифметика преступления
Вопрос о земле остается главным экономическим фактором при решении современных градостроительных задач. Где делимое — наше общее достояние, а результат — сверхприбыль бизнесменов.
Как отмечает Алексей Ковалев, цена выделяемой под застройку земли существенно отличается от той, что заложена в земельной кадастровой карте.
На этой-то разнице, достигающей порой сотен, а то и тысяч раз, и зарабатывают свой капитал «так называемые инвесторы». Депутат не случайно закавычивает это определение — потому что, по его убеждению, в большинстве случаев инвестиционные условия, на которых застройщик получает участок, скорее оборачиваются для города упущенной выгодой, нежели служат пополнению казны. По оценкам Ковалева, в Петербурге, например, норма прибыли строительных компаний составляет от 50 до 400 процентов.
Обратившись к имеющимся в открытых источниках данным, депутат получил весьма впечатляющие результаты по ряду скандально известных объектов.
Высотный жилой комплекс «Монблан» — официально признанная градостроительная ошибка. С его появлением в панораме Невы Петербург потерял целый ряд уникальных видов, открывавшихся на Петропавловскую крепость, Соборную мечеть, набережные. Затраты инвестора на сооружение здания составили, по разным оценкам, от 20 до 60 миллионов долларов. Выручка от реализации готового объекта — $173 млн. Таким образом, даже если исходить из максимальной суммы затрат, чистая прибыль инвестора — $113 млн. А за участок он заплатил городу $700 тысяч.
— Разве те люди, которые выделяют эти земельные участки, не понимают, какова ее реальная цена? — задается вопросом Ковалев. — Думаю, мало кто сомневается, что вырученные суммы «распиливаются» между тем, кто строит и продает, и теми, кто дает разрешения.
Еще одна градостроительная ошибка — высотный жилой комплекс «Финансист», на пару со зданием товарно-сырьевой биржи влезший в панораму Стрелки Васильевского острова. Общая выручка от продаж помещений оценивается в $130,23 млн. За вычетом стоимости приобретения участка и капиталовложений в строительство чистая прибыль — $48,28 млн.
— Этот дом построен в нарушение положений Градостроительного кодекса, — подчеркивает Алексей Ковалев. — Я многократно обращался и в прокуратуру, которая отчасти поддерживала мои заявления, и к губернатору Матвиенко, требуя отмены распоряжения о предоставлении этого участка на таких условиях, но ничего не добился. Понятно, что сумма почти в полсотни миллионов долларов чистой прибыли перевешивает всё. Вот таким образом работают так называемые инвесторы. Это не инвестиции, это новый этап приватизации, когда приватизируется тот ресурс, который еще остался не разграбленным — городская земля. От приватизации этого ресурса государству обламываются какие-то крохи. А «инвестор» получает все — вместе с чиновниками, я думаю.
Депутат полагает, что к адекватной оценке земли способна приблизить методика, разработанная еще в 1990-е годы и утвержденная Госкомимуществом РФ, но до сих пор носящая лишь рекомендательный характер. Согласно этой методике, цена земли определяется, исходя из ее возможного наиболее экономически выгодного использования. Такой подход позволил бы получать в городскую казну уже, к примеру, не полтора миллиона с участка, а пятьдесят. Но тогда в той же пропорции уменьшился бы и навар тех, кто сегодня раздает нашу землю по бросовым ценам, совершая затем свой закулисный перерасчет.
Откаты: девятый вал
— Есть ли предел жадности? — вопрошает Кирилл Кабанов. — Наших чиновников может ограничить только страх. Я убежден, что коррупционные статьи должны приравниваться к статьям за измену родине. По фактуре, по правовому применению, по всему — это такая же точно история, поэтому и ответственность должна быть равнозначная. Распродавая нашу землю, они, на самом деле, продают страну. Многие из них уже не воспринимают ее своей родиной, поскольку все их интересы давно переместились туда, где хорошо, тепло, где можно отдыхать, расслабляться. А здесь для них просто место работы. И, как эффективные менеджеры, чиновники используют свою должность, чтобы максимально из нее выжать. Для них нет вопросов морали. Это паноптикум, театр заспиртованных уродцев.
Неуемная жадность диктует и гигантские масштабы новых проектов. «Чем больше здание, тем больше на нем «красненьких» можно сделать», — напоминает старую истину Кирилл Кабанов.
В развитие этой темы питерский депутат обращается к другому известному примеру:
— Представьте себе башню в 396 метров высотой, поставленную на грунтах, которые, как мне сказал один из участников этого проекта, первые 30 метров вглубь не держат вообще: это же ложе реки, намыв, образованный Невой и Охтой. Дальше идут рыхлые отложения, и только начиная с 30--40 метров можно принимать в расчет прочность. Какой тогда величины должны быть сваи для такого объекта? За образец был взят дубайский проект, но в Арабских Эмиратах совсем другой климат, другие почвы, другие породы — поэтому говорить о том, что эта башня будет построена, я бы не стал вообще. Задача тут, думаю, только одна — чтобы как можно дольше ее строить. Осваивая миллиарды долларов — причем взятых из нашего с вами кармана. Потому что это активы Газпрома, находящегося в российской собственности, деньги от продажи наших природных ресурсов. И эти средства уходят в непрофильный актив — на небоскреб. Чем крупнее проект, тем менее реально его осуществить, тем дольше он будет длиться, тем больше принесет (на откатах) прибыли его зачинателям.
Корысти ради
Церковь у нас хоть и отделена от государства, но и она, похоже, не имеет надежного иммунитета против общих болезней общества. По проекту московского архитектора Денисова (недавно предъявившего Петербургу свой монументальный вариант второй сцены Мариинского театра) возводится в Ярославле собор Успения Пресвятой Богородицы. Но дело выходит едва ли богоугодное — вместо заявленного воссоздания храма, взорванного коммунистами в 1937 году, строится превосходящее его в полтора раза здание. Утраченный памятник имел высоту 39 м, новодел будет 57м.
Причем, как рассказала ученый секретарь Союза архитекторов РФ Ирина Заика, и эта стройка велась противоправно — в отсутствие согласованной документации и экспертиз, без разрешения на строительство. А оно здесь, в охранной зоне, вообще запрещено. Тут допустимо только воссоздание — но признавать таковым вырастающее в панораме исторического Ярославля «циклопическое сооружение» категорически отказываются и Союз архитекторов РФ, и Российская Академия архитектурных и строительных наук. Их совместная резолюция, принятая еще в ноябре прошлого года, была направлена во всевозможные инстанции — президенту, в Генеральную прокуратуру, ЮНЕСКО…
Общественности удалось добиться лишь временной приостановки строительства, на 4 месяца. За это время провели экспертизу — причем только строительную, после чего работы возобновились. А главному инвестору — Виктору Тырышкину, преуспевающему бизнесмену в ранге полковника космических войск в отставке, торжественно присвоили звание почетного гражданина Ярославля.
На выход — с вещами
Эмиссары ЮНЕСКО, посетившие Петербург нынешней весной, побывали и в Ярославле — его исторический центр с 2005 года включен в Список объектов Всемирного наследия. Характерно, что и в Петербурге, и в Ярославле официальная принимающая сторона сделала все возможное, дабы оградить высоких гостей от контактов с общественностью.
— Нам чуть ли не тайно пришлось передавать им в гостиничный номер все документы по нарушениям, касающимся исторического центра Ярославля, — рассказала Ирина Заика. — Затем Союз архитекторов помог переправить переведенную на английский аналитическую записку в Париж и Вашингтон (штаб-квартиры Центра Всемирного наследия, ЮНЕСКО).
Но у главы Антикоррупционного комитета есть иной выход. Он предложил проанализировать на предмет «коррупциогенности» существующую систему согласований и выдачи разрешений на строительство в связке с оптимизацией задач охраны наследия — показав, как эта система используется недобросовестными чиновниками в частных, а не в общественных интересах, а также проверить соответствие нашего законодательства тем международным нормам, которые ратифицировала Россия. По оценкам Кабанова, профессиональный уровень участников встречи позволяет надеяться, что они справятся с работой по подготовке соответствующего пакета предложений в течение месяца.
«Я же тут могу выступать не в качестве эксперта, а в качестве патологоанатома», — пошутил Кирилл Викторович. Но уже вполне серьезно пообещал на ближайшем Совете по защите гражданских прав передать президенту обоснованный защитниками наследия документ.
Татьяна ЛИХАНОВА