Пока боги молчали
— Все эти дни, — делятся прихожане небольшой и довольно скромной грузинской церкви на Старорусской улице в Петербурге, — мы молились только о мире. Других просьб к Богу у нас не было.
Враждующие правительства принесли в жертву дружбу своих народов?
— В храме ни слова о войне, — с порога предупредил настоятель петербургского грузинского прихода Шестаковской иконы Божией Матери протоиерей отец Роман и категорически отказался говорить о вооруженном конфликте России и Грузии и о его последствиях. — Только о мире.
Пришлось согласиться.
Церковь вне государства и вне политики. Хотя никогда с незапамятных времен церковь не оставалась сторонним безучастным наблюдателем различных войн и раздоров, человеческих бед и горя.
— В первый же день военных действий в Цхинвали патриарх Грузии Илия II направил письмо президенту России Дмитрию Медведеву с просьбой о неприменении оружия, о сохранении жизни людей, о восстановлении мира, — тут же напоминает сам отец Роман и добавляет, — странно, но это письмо Дмитрию Медведеву не донесли до сих пор…
Чуть поодаль в грузинском приходе прихожане, как обычно, готовят списки тех, по кому нужно отслужить панихиду. Из разговоров верующих становится ясно: в этих списках, среди многих прочих, уже есть имена погибших в ходе грузино-осетинского конфликта. Родственники преждевременно ушедших из жизни подходят к священнику, еле заметно шевелят губами, и уже в следующую минуту он становится еще более хмурым и печальным.
Церковь, быть может, и вне политики и государства. Только политика — коротким и прямым путем — сама приходит в церковь.
Проживающие в Петербурге грузины — как верующие, так и атеисты — говорят, что бывают в храме на Старорусской улице чаще, чем дождь проливается над Невой. Причем в последние дни в числе прихожан прибавилось сурово молчащих мужчин. Джигиты не скрывают: грузинская диаспора в Петербурге (формально — никак, а неформально — весьма зависимая от Смольного) для многих из них так и не стала ни местом общения, ни рукой помощи, ни общим домом. Альтернативой землячеству для сотен петербургских грузин давно уже является церковь.
— Первые недобрые известия я получил вечером 7 августа, — Георгий, один из прихожан, согласился пообщаться с корреспондентами «Новой» за воротами прихода. — Мне позвонили родственники из Цхинвальского района и сказали, что с осетинской стороны обстреливают грузинские села, а в Тбилиси мобилизуют всех, кто способен воевать. Когда я на следующий день пришел в храм, то встретил здесь уже много таких же обеспокоенных земляков. Как по звонку люди собрались. Да и, признаться честно, не первый месяц народ жил в напряжении. Все с тревогой следили за ситуацией между Грузией и Абхазией, Грузией и Осетией...
У Георгия русская жена и двое детей. Младший брат супруги служит в российской армии, в одной из воинских частей в Подмосковье. Только по воле случая ему не пришлось «освобождать от грузинских захватчиков» Цхинвали и «принуждать к миру» Гори и Тбилиси. Но теща Георгия за несколько дней войны успела поседеть. А Света и Гоша (так зовет его жена) стали разговаривать в два раза реже.
Георгий, или Гоги (как называют его на грузинский манер друзья), родился в Ленинграде в 1969 году. И с тех пор он еще не помнит года, чтобы вдруг почему-либо не поехал в отпуск в Грузию. Для дядек и теток, братьев и сестер, многочисленных племянников, ждущих Гоги и его семью в Тбилиси и в маленьких селах на грузино-осетинской границе, это было бы…
— Равнозначно тому, что я умер, — шутит собеседник. — Иной причины не может быть. Ни разу не возвращался обратно налегке, вечно — как мул навьюченный, — беззлобно ворчит Георгий. — Фрукты, сладости, вино для родственников, для друзей, для приятелей друзей, для родственников приятелей друзей и т. д.
— По месту рождения и месту жительства я гражданин России, а корни у меня в Грузии. Отец по национальности грузин, мать — русская, — вопрос о национальной принадлежности Георгия не смущает, а тяготит. — Я до сих пор считал себя вдвойне счастливым человеком: у меня было две родины, а теперь — двойная боль, — взрослый мужчина опускает взгляд на руки и поднимает ладони. — Какой палец ни отрежь — одинаково больно…
В грузинской церкви сегодня не встретишь спокойных умиротворенных взглядов. Глаза и мужчин, и женщин полны растерянности, недоумения, переживаний, тревоги. Под куполом не слышно счастливых голосов. Отложены венчания.
Как дальше будут жить русский и грузинский народ? Многовековую дружбу народов в целом и многолетнюю — конкретных людей в частности, смешанные браки, все общие связи можно перечеркнуть?
— Мне сложно рассуждать на эту тему, — отвечает настоятель грузинского прихода и долго молчит.
— Знаете, у грузин есть старая народная песня о битве витязя с тигром, — прерывает паузу самый пожилой священник в церкви. — Возможно, я сейчас не совсем точно перескажу ее, но смысл передам: — Как-то в лесу встретились витязь и тигр. Между ними завязалась серьезная схватка. Бой продолжался не один день. Витязь победил. Тигр погиб. А когда юноша-победитель вернулся домой, его мать собиралась в путь: она отправилась к тигрице — просить прощения…
— В храме ни слова о войне, — с порога предупредил настоятель петербургского грузинского прихода Шестаковской иконы Божией Матери протоиерей отец Роман и категорически отказался говорить о вооруженном конфликте России и Грузии и о его последствиях. — Только о мире.
Пришлось согласиться.
Церковь вне государства и вне политики. Хотя никогда с незапамятных времен церковь не оставалась сторонним безучастным наблюдателем различных войн и раздоров, человеческих бед и горя.
— В первый же день военных действий в Цхинвали патриарх Грузии Илия II направил письмо президенту России Дмитрию Медведеву с просьбой о неприменении оружия, о сохранении жизни людей, о восстановлении мира, — тут же напоминает сам отец Роман и добавляет, — странно, но это письмо Дмитрию Медведеву не донесли до сих пор…
Чуть поодаль в грузинском приходе прихожане, как обычно, готовят списки тех, по кому нужно отслужить панихиду. Из разговоров верующих становится ясно: в этих списках, среди многих прочих, уже есть имена погибших в ходе грузино-осетинского конфликта. Родственники преждевременно ушедших из жизни подходят к священнику, еле заметно шевелят губами, и уже в следующую минуту он становится еще более хмурым и печальным.
Церковь, быть может, и вне политики и государства. Только политика — коротким и прямым путем — сама приходит в церковь.
Проживающие в Петербурге грузины — как верующие, так и атеисты — говорят, что бывают в храме на Старорусской улице чаще, чем дождь проливается над Невой. Причем в последние дни в числе прихожан прибавилось сурово молчащих мужчин. Джигиты не скрывают: грузинская диаспора в Петербурге (формально — никак, а неформально — весьма зависимая от Смольного) для многих из них так и не стала ни местом общения, ни рукой помощи, ни общим домом. Альтернативой землячеству для сотен петербургских грузин давно уже является церковь.
— Первые недобрые известия я получил вечером 7 августа, — Георгий, один из прихожан, согласился пообщаться с корреспондентами «Новой» за воротами прихода. — Мне позвонили родственники из Цхинвальского района и сказали, что с осетинской стороны обстреливают грузинские села, а в Тбилиси мобилизуют всех, кто способен воевать. Когда я на следующий день пришел в храм, то встретил здесь уже много таких же обеспокоенных земляков. Как по звонку люди собрались. Да и, признаться честно, не первый месяц народ жил в напряжении. Все с тревогой следили за ситуацией между Грузией и Абхазией, Грузией и Осетией...
У Георгия русская жена и двое детей. Младший брат супруги служит в российской армии, в одной из воинских частей в Подмосковье. Только по воле случая ему не пришлось «освобождать от грузинских захватчиков» Цхинвали и «принуждать к миру» Гори и Тбилиси. Но теща Георгия за несколько дней войны успела поседеть. А Света и Гоша (так зовет его жена) стали разговаривать в два раза реже.
Георгий, или Гоги (как называют его на грузинский манер друзья), родился в Ленинграде в 1969 году. И с тех пор он еще не помнит года, чтобы вдруг почему-либо не поехал в отпуск в Грузию. Для дядек и теток, братьев и сестер, многочисленных племянников, ждущих Гоги и его семью в Тбилиси и в маленьких селах на грузино-осетинской границе, это было бы…
— Равнозначно тому, что я умер, — шутит собеседник. — Иной причины не может быть. Ни разу не возвращался обратно налегке, вечно — как мул навьюченный, — беззлобно ворчит Георгий. — Фрукты, сладости, вино для родственников, для друзей, для приятелей друзей, для родственников приятелей друзей и т. д.
— По месту рождения и месту жительства я гражданин России, а корни у меня в Грузии. Отец по национальности грузин, мать — русская, — вопрос о национальной принадлежности Георгия не смущает, а тяготит. — Я до сих пор считал себя вдвойне счастливым человеком: у меня было две родины, а теперь — двойная боль, — взрослый мужчина опускает взгляд на руки и поднимает ладони. — Какой палец ни отрежь — одинаково больно…
В грузинской церкви сегодня не встретишь спокойных умиротворенных взглядов. Глаза и мужчин, и женщин полны растерянности, недоумения, переживаний, тревоги. Под куполом не слышно счастливых голосов. Отложены венчания.
Как дальше будут жить русский и грузинский народ? Многовековую дружбу народов в целом и многолетнюю — конкретных людей в частности, смешанные браки, все общие связи можно перечеркнуть?
— Мне сложно рассуждать на эту тему, — отвечает настоятель грузинского прихода и долго молчит.
— Знаете, у грузин есть старая народная песня о битве витязя с тигром, — прерывает паузу самый пожилой священник в церкви. — Возможно, я сейчас не совсем точно перескажу ее, но смысл передам: — Как-то в лесу встретились витязь и тигр. Между ними завязалась серьезная схватка. Бой продолжался не один день. Витязь победил. Тигр погиб. А когда юноша-победитель вернулся домой, его мать собиралась в путь: она отправилась к тигрице — просить прощения…
Нина ПЕТЛЯНОВА
Фото Михаила МАСЛЕННИКОВА